Владимир Маяковский - 100 стихотворений, которые растрогают самых суровых мужчин (сборник)

В лоб тебя целую я,
И позволь мне, уходя,
Прошептать, печаль тая:
Ты была права вполне, –
Дни мои прошли во сне!
Упованье было сном;
Все равно, во сне иль днем.
В дымном призраке иль днем.
Но оно прошло, как бред.
Все, что в мире зримо мне
Или мнится, – сон во сне.

Стою у бурных вод,
Кругом гроза растет,
Хранит моя рука
Горсть зернышек песка
Как мало! Как скользят
Меж пальцев все назад…
И я в слезах, – в слезах:
О боже! как в руках
Сжать золотистый прах?
Пусть будет хоть одно
Зерно сохранено!
Все ль то, что зримо мне
Иль мнится, – сон во сне.

Прости! Коль могут к небесам
Взлетать молитвы о других,
Моя молитва будет там,
И даже улетит за них!
Что пользы плакать и вздыхать?
Слеза кровавая порой
Не может более сказать,
Чем звук прощанья роковой!..

Нет слез в очах, уста молчат,
От тайных дум томится грудь,
И эти думы вечный яд, –
Им не пройти, им не уснуть!
Не мне о счастье бредить вновь, –
Лишь знаю я (и мог снести),
Что тщетно в нас жила любовь,
Лишь чувствую – прости! прости!

Когда был страшный мрак кругом,
И гас рассудок мой, казалось,
Когда надежда мне являлась
Далеким бледным огоньком;

Когда готов был изнемочь
Я в битве долгой и упорной,
И, клевете внимая черной,
Все от меня бежали прочь;

Когда в измученную грудь
Вонзались ненависти стрелы,
Лишь ты во тьме звездой блестела
И мне указывала путь.

Благословен будь этот свет
Звезды немеркнувшей, любимой,
Что, словно око серафима,
Меня берег средь бурь и бед!

За тучей туча вслед плыла,
Не омрачив звезды лучистой;
Она по небу блеск свой чистый,
Пока не скрылась ночь, лила.

О, будь со мной! учи меня
Иль смелым быть иль терпеливым:
Не приговорам света лживым –
Твоим словам лишь верю я!

Как деревцо, стояла ты,
Что уцелело под грозою,
И над могильною плитою
Склоняет верные листы.

Когда на грозных небесах
Сгустилась тьма и буря злая
Вокруг ревела, не смолкая,
Ко мне склонилась ты в слезах.

Тебя и близких всех твоих
Судьба хранит от бурь опасных;
Кто добр – небес достоин ясных, –
Ты прежде всех достойна их.

Любовь в нас часто ложь одна;
Но ты измене не доступна,
Неколебима, неподкупна,
Хотя душа твоя нежна.

Все той же верой встретил я
Тебя в дни бедствий, погибая,
И мир, где есть душа такая,
Уж не пустыня для меня.

Если тело твое христиане,
Сострадая, земле предадут,
Это будет в полночном тумане,
Там, где сорные травы растут.
И когда на немую путину
Выйдут чистые звезды дремать,
Там раскинет паук паутину
И змеенышей выведет мать.
По ночам над твоей головою
Не смолкать и волчиному вою.
Будет ведьму там голод долить,
Будут вопли ее раздаваться,
Старичонки в страстях извиваться,
А воришки добычу делить.

Мой чудный кот, иди ко мне на грудь,
Спрячь когти, острые как жала,
И дай в твои глаза мне заглянуть –
Сплав из агата и металла.

Когда хребет я глажу гибкий твой,
Перебирая шерсть несмело,
И чувствую пьянеющей рукой
Дрожь электрического тела,

Мне женщина рисуется, чей взор,
Как твой, холодный и глубокий,
Как бы клинок разит и бьет в упор,

И, с ног до головы, жестокий,
Опасный запах, ядовитый мед,
Вкруг тела смуглого плывет.

Как скучно, суетно тебе теперь со всеми,
Тебе, которой следовало быть
В Италии с Мирандоло, бродить
В оливковых аллеях Академий.

Ломать в ручье тростник с мечтами теми,
Что Пан в него затрубит, и шалить
Меж девушек у моря, где проплыть
Мог важный Одиссей в своей триреме.

О, да! Наверно, некогда твой прах
Таился в урне греческой, и снова
Ты в скучный мир направила свой шаг,

Возненавидев сумрака оковы,
Унылых асфоделей череду
И холод губ, целующих в Аду.

Империя на глиняных ногах –
Наш островок: ему уже не сродно
Теперь все то, что гордо, благородно,
И лавр его похитил некий враг.

И не звенит тот голос на холмах,
Что о свободе пел: а ты свободна,
Моя душа! Беги, ты не пригодна
В торгашеском гнезде, где на лотках

Торгуют мудростью, благоговеньем,
А чернь идет с угрюмым озлобленьем
На светлое наследие веков.

Мне жалко это; и, поверив чуду
Искусства и культуры, я не буду
Ни с Богом, ни среди его врагов.