песню спою…
Задумался дед: "Как – никак я мужчина
И, в общем, не видно для страха причины
А девка-то – чудо! Каштановы волосы,
Глаза – изумруды, алые губы
И говорит таким нежным голосом".
Поднял и понёс, дотащил до телеги
Сенца подстелил, побрызгал водой
(русалки не любят ни жажду, ни зной)
И так, до утра просидели беседуя…
Он всё рассказал, без малейшей утайки
Просил всё помочь… Она: "Руку мне дай-ка.
Знаю, ты счастье своё потерял
Я помогу. У меня есть сестра
Замужем тайно за настоятелем
Вот ты и будешь ему приятелем
Здесь настоятель выпить не прочь
Да и до женского пола охочь
Будешь у него работать садовником
А заодно, пожарником и дворником
Есть в самом дальнем, тёмном углу
Калитка… она выходит к пруду
Там ещё ландыши цветут напротив
Я буду приходить к тебе – ты не против?
Новая жизнь засосала деда
С утра на свежем воздухе, а к обеду
Зовёт настоятель, ставит кружку на стол:
"Откушай монастырского, оно безвредное".
А вечером его тянет к заветной калитке
Отведать сладости плода запретного…
Так бы и шло. Да случилось несчастье
Вдруг, в одночасье, слёг настоятель
Молятся иноки день и ночь
Никто не в силах ему помочь
Вызвали доктора. Добрый толстяк
Долго понять не мог он никак:
"Зачем и кого здесь лечить, или как?
Может с ума я выжил, дурак?
Неужто сей здоровенный мужчина
Ищет болезни своей причину?"
Так и ушёл он ни с чем, не помог
Иноки вывели его за порог
Дали в дорогу закуски, вина
А что не вылечил – так не его вина
Видно живёт в настоятеле бес
Грех и подумать… но что-то тут есть.
Собрались монахи, поехали в лес
Там в самой чаще за гнилым болотом
Когда-то мудрый отшельник жил
Может, бог даст, он ещё жив?
Всё едут и едут, лошадёнка устала
Ну, а мы их пока ненадолго оставим…
Вернёмся к деду. Он возле постели
Сидит с настоятелем уже неделю
И настоятель видит в нём друга
Рукой поманил – в ухо шепчут губы:
"Был я в этой жизни везуч
Но если помру, возьми этот ключ
В погреб спустись, где брали вино
Там в большой бочке двойное дно
Дно надо выбить, вылить вино
Кажись, в подземелье ведёт оно".
В тот вечер больной себя чувствовал хуже
Зрачки становились всё уже и уже
Мелькнул в глазах прощальный огонь
Ну… вот и всё. Вытянулся… Агония…
Старик оглянулся по сторонам
Если, кто слышал – вот будет срам!
Ключ сунул в мешочек, что был на груди
Хотел сразу в погреб, но вдруг: "Погоди!"
– Голос какой-то шепчет в мозгах.
От страха у деда померкло в глазах -
"Трудное должен ты принять решение
Русалочка тоже пусть даст разрешение".
Долго ли коротко, ночь наступила
Дед никогда так не ждал своей милой
Глядит с напряженьем на гладь пруда
Вот рыба плеснулась – кругами вода
Вот кто-то тихонько шуршит в камышах
И деда за душу хватает страх:
"А может, разбойник сидит там в кустах,
тишком подползёт и по башке – шарах!"
Вдруг кто-то глаза ладонью закрыл
Он вздрогнул, вскочил, но бежать нету сил
А это она. И давай хохотать:
"Ты что это стал от меня убегать?
А ну-ка, скорее меня обнимать"
– А волосы медью отливают рыжею
И глаза у ней зелёные и бесстыжие.
Сомлел старик, упал к ней на грудь
И мямлит с трудом ей: "Собрался я в путь
Давай, ты одна поживи как нибудь".
Про ключ передумал ей говорить
А то сразу станет богатство делить
А что там богатство, он не сомневался
И что в последний раз он с ней целовался
Ждёт впереди его новая жизнь
"Эх! Развернусь"– думал – "только держись!
Построю дворец на высоком холме
Женюсь на принцессе, и сразу ко мне
Гости поедут – успевай, встречай
Глядишь, и сам царь заглянет на чай…"
Так он мечтал…. Ну а где же монахи?
Терзают в дороге их разные страхи
Но добрались, наконец. Вот избушка…
Вошли – ни души. На столе стоит кружка
Чашка пуста, рядом ложка лежит
Ну и тут инок, один, как вскричит:
"Есть кто живой, человек или зверь?
Выходи-ка, не бойся, ты нам поверь
Мы люди божии, обидеть не сможем
А если трудно – в беде мы поможем
Если духом ослаб – грехи отпустим, отмолим
Если телом – накормим и в баньке чистой отмоем".
И голос раздался… чуть слышно, в подполье:
"Откройте-ка, братья, нет сил у меня боле
Семнадцатый день я не ем и не пью
Всё душу хочу очистить свою
Очистить её до дна, выкристаллизовать
Чтобы таким путём придти к истине".
Открыли колодец, а там… одни мощи
Отшельник живой, но тощий, тощий
Одни лишь только глаза живут
И губы еле слова жуют:
"Семнадцать дней что…. Вот в прошлом году
Я сорок семь дней не трогал еду
Потом ко мне путник заглянул нечаянно
Вот он и спас" – и замолчал опечаленно…
Переглянулись монахи: "Эй, дед,
Довольно, наслушались мы твоих бед
Мы слышали, травником ты раньше был
Людей и зверей, и птиц ты лечил
Давай, отвезём мы тебя в монастырь
Настоятелю тяжко, возможно, простыл
А мы тебе сена постелем в телегу
И хоть немного, но накормим хлебом"
Шевельнулся отшельник в гробу: "Поднимайте".
И мощи подняли из погреба братья
К телеге снесли осторожно, как бога
Уселись рядком и: "Но-о-о" – в путь дорогу…
С русалкой простившись, поднялся дед в сад
Но что-то гнетёт, он и счастью не рад
Ах, да! Про лошадку-то чуть не забыл
Пойду, попрощаюсь.... На свете кобыл
таких больше нет. Так умна, терпелива
А раньше какая у ней была грива!
Пойду, расчешу её в последний раз
Да выпущу в поле, долой, с чужих глаз
Взял гребень и щётку, в стойло зашёл
И только он начал – она ему шёпотом:
"Спасибо, хозяин, что вспомнил меня
Я верно служила до этого дня" –
Потёрлась игриво, и продолжает –
"Вырви из гривы три волоска
Белый, чёрный и серый достань,
Только три раза смогу я помочь
Знай, что я бывшая царская дочь
Заколдовал
