96
Мандельштам О. «Царское Село» (1912).
«Девятичасовой поезд, уносящий в летний душный Петербург всякого рода чиновничий люд на весь день, уже даёт повестку длинным протяжным свистком из Павловска, – описывал утренний Царскосельский вокзал конца XIX столетия Н. Г. Гарин-Михайловский. – На вокзале и под навесом платформы сильнее чувствуется бодрящая прохлада свежего утра… Шляпы, котелки, цилиндры, всевозможных цветов военные фуражки. Поезд подошёл, с размаху остановился, выпустил пар, – зашумел и зашипел, – а в вагоны торопливо стали входить, один за другим, пассажиры. Большинство ищет уютного уголка, спешит его занять, вынимает прежде всего портсигар, закуривает папиросу, затем развертывает свою любимую газету и погружается в чтение, не упуская из виду, впрочем, и окружающей его обстановки. По расписанию дня это время переезда назначено для газеты, и надо прочесть её всю… Есть, впрочем, и серьёзные любители чтения, и нет-нет да какой-нибудь господин третьего класса в очках, с внимательным серьёзным взглядом вынет из кармана номер более серьёзной газеты и погрузится в него. Ещё реже попадаются люди с журналами в руках: для получасового чтения журнал слишком тяжелая вещь, да ещё летом, да ещё с утра, перед департаментской работой, где и обязательного, серьёзного столько предстоит… На площадке третьего класса счастливая, ветром растрёпанная парочка: она, вероятно, курсистка или консерваторка, он – мало думающий о своём туалете студент, у них обязательных дел нет, и они счастливы».
«Родители А. А. рассказывали ей, что, когда она была совсем маленькой, её однажды угостил конфетами К. П. Победоносцев в парке Царского Села. А. А. видела его позже – он был очень страшный, с жёлтой пергаментной кожей и большими ушами» (М. И. Будыко).
В мемуарных записях Ахматовой, обращённых к детским и юношеским годам, упоминается некая Моника, которую в семье на французский манер именовали «бонной» (bonne, фр. – воспитательница детей, живущая в доме на правах компаньонки). Неизвестно точно, когда и где она появилась в окружении Инны Эразмовны, но, по всей вероятности, это была швейцарская немка «фрау Шульц» (также упомянутая в «Записных книжках»), которая приехала с ней в Россию из Женевы.
Ахматова А. «В Царском Селе» (1911).
В то время на этой улице располагались второклассные гостиницы «Москва» и «Люнивер», в которых, как сообщает путеводитель начала XX века, обычно останавливались командировочные чиновники и заводские служащие.
Фурнье Луи-Эдуард (Fournier, 1857–1917) – французский живописец, иллюстратор и график, автор полотен на историческую тематику. Упомянутое полотно Теодора Жерико (Géricault, 1791–1824) «Плот “Медузы”» создано на сюжет, связанный с историей кораблекрушения фрегата «Медуза» в 1816 г., и является одним из ярких образцов романтической живописи.
Шелли П.-Б. «К Жаворонку» («To a Skylark», 1820, перевод К. Д. Бальмонта).
Об истории создания этих автобиографических строф «Поэмы без героя» Ахматова в 1964 г. рассказывала Л. К. Чуковской.
«Оказывается, – записывала та в своём дневнике, – строфа, где на песке мёртвый Шелли, а над ним Байрон с факелом, – это не описание самих похорон, а описание картины, изображающей похороны. Она была создана в год рождения Ахматовой – в 1889 г. В дни её молодости репродукции картины были распространены в журналах, висели в гостиных». Следует учесть, что за годы детства и отрочества Ахматова жила в гостинице только в киевские месяцы 1893–1894 гг., а обитатели тех квартир (и её собственные родители в том числе), где она проживала ребёнком, были не настолько проникнуты духом декадентства, чтобы повесить в гостиной репродукцию «Похорон Шелли». Подробно об этих живописных реминисценциях в «Поэме без героя» см.: Рубинчик О. Е. Шелли и Байрон в «Поэме без героя»: изобразительный подтекст // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крымский Ахматовский научный сборник. Вып. 6. Симферополь, 2008. С. 158–191.
Тютчев Ф. И. «Она сидела на полу…» (1858?).
А. К. Кривошеин после отставки жил в своём имении под Шкловом, в Могилёвской губернии, где посвятил остаток дней благоустройству как собственных земель, так и шкловского городского хозяйства. Действовал он тут не в пример удачливее, чем на государственном поприще, и оставил после себя (†1902) на шкловщине очень добрую память. Так что В. П. Мещерский не был совсем неправ, рекомендуя своего протеже Александру III как талантливого и энергичного человека (хотя к государственной службе таланты Кривошеина были трудно приложимы).
Об этимологии слова «вокзал», которое в применении к железнодорожному делу было впервые введено в оборот Герстнером (до строительства Царскосельской дороги понятие станции подразумевало платформу, куда подходили поезда, и небольшие служебные сооружения вокруг, не имевшие общего имени) до сих пор идут споры. Петр I, побывав в Англии и посетив развлекательный парк с летней эстрадой Воксхолл Бридж в лондонском пригороде Ламбет, использовал понятие «воксал» при устроении культурной жизни Петербурга для обозначения загородной или парковой территории, предназначенной для развлечения посетителей (в современном русском языке это петровское заимствование является эквивалентом современным «Луна-парку» и «Диснейленду»). Такие «воксалы» (парки аттракционов) были устроены в XVIII–XIX вв. на Каменном острове, в Демидовом саду, Екатерингофе, Полюстровском парке, Озерках. Помимо того, как уже говорилось, были и «курзалы» (буквально – ‘дворовые залы’, эстрады под открытым небом), сооружения собственно музыкальные. Надо думать, Герстнер для обозначения собственной идеи использовал игру слов, ассоциировав в собственном понятии «вокзала» все существующие на данный момент смысловые и исторические коннотации. Однако как железнодорожный термин (т. е. в главном на настоящий момент значении) слово «вокзал» возникло в 1836 г. в России, а Павловский Вокзал стал образцом для всех последующих европейских и американских павильонов на железнодорожных станциях для отдыха и развлечения пассажиров. Ти-воли (итал. Tivoli) – пригород Рима, место отдыха горожан, известное великолепными античными и ренессансными виллами и садами.
«Вообрази себе огромное здание, расположенное в полукруге, с открытыми галереями, великолепными залами, – писал М. И. Глинке 25 мая 1838 г., через три дня после открытия павловского чуда поэт Нестор Кукольник. – Большая зала с большим искусством расположена архитектором <…> украшена множеством четырехгранных колонн, с обширными хорами и весьма затейливым фонтаном, вся уставлена столами и снабжена двумя роскошными буфетами. Направо две биллиардные залы, налево залы для желающих за обедом некоторого удаления от прочих посетителей. На хорах музыка, внизу песни тирольцев. Что если бы московские цыгане полюбопытствовали прокатиться по железной дороге и испытать счастье в нашей столице и в этом воксале? Что если бы на хоры возместился Штраус с своим магическим оркестром?» Так оно в общем вскоре и произойдёт. Солистки цыганского хора Ильи Соколова будут здесь своими песнями сводить с ума слушателей, а Иоганн Штраус-сын в 1856 г. станет постоянным дирижёром концертов на Павловском Вокзале.
Мандельштам О. Э. «Шум времени» (1925).
Ахматова А. «Ива» (1940).
Доде А. Малыш («Le Petit Chose», 1868, перевод В. Барбашева).
Тургенев И.С. «Бежин луг».
Державин Г. Р. «На рождение в Севере порфирородного отрока» (1779).
Раннее, 7 января 1891 г. в Севастополе безвременно скончался и другой брат Андрея Антоновича – тридцативосьмилетний Леонид, однако причина его смерти неизвестна. Смерть Петра Антоновича – первая документально подтвержденная «чахоточная» смерть в роду Горенко.
Анненский И. «У гроба».
Ахматова А. «Всю ночь не давали заснуть» (1909).
Художник И. А. Белицкий, скульптор С. А. Чиж, мастер И. И. Степанов. Мемориальная доска с барельефом была установлена в 1989 г. В 1990 г. имя Ахматовой было присвоено севастопольскому скверу у пляжа «Солнечный», а двумя годами спустя – одной из новых улиц Балаклавского района. Помимо того, имя Ахматовой носит одна из севастопольских библиотек. Современный адрес севастопольского «дома Горенко» – улица Ленина, 8; тут расположено кафе-бар «Искринка» (во время Второй мировой войны здание было частично разрушено и перестроено).
