508. ДЕВУШКА ПЛАЧЕТ
Девушка плачет, плачет сухими глазами,
Непрошеный ветер играет ее волосами.
И ветка не к часу шутливо касается шеи
Мохнатой, недоброй, колючею лапой своею.
Девушка плачет и держит конверт голубой,
Надписанный чьей-то чужой, незнакомой рукой…
И ветер всё шутит, играет ее волосами,
И девушка плачет, плачет сухими глазами.
1940
Да будет веселым день нашей победы!
Мы снова сойдемся в круг —
Друг налево и друг направо,
И прямо напротив друг.
Когда этот час неизбежный настанет,
Я встану, подняв стакан:
«Не все здесь с нами. Одни убиты,
Лечат других от ран.
Но я от имени всех живущих
И тех, кто погиб в бою,
В слове, простом и взволнованном слове
Прославлю страну мою.
Что я скажу, как сумею найти я
Лучшие в мире слова!
Я даже не крикну, а тихо скажу вам:
Да здравствует наша Москва!»
Мы в окна посмотрим — увидим: снова
Звезды горят на Кремле,
Весна начинается, пахнет весною
По всей молодой земле.
Вот они, школы, где мы учились,
Сквер, куда шли гулять.
Вокзалы, с которых мы провожали,
Зовут нас теперь встречать!
А если мне суждено в сраженьи
Погибнуть до этого дня —
Ты тогда поднимись со стаканом
И это скажи за меня.
Сделайте всё, что я не успею
Сделать в моей стране.
А любимую пусть никто не целует,
Пусть помнит она обо мне!
1941
510. «Мне кажется сейчас, что знаю я…»
Мне кажется сейчас, что знаю я
Всех, кто живет в моей большой стране.
Я знаю их в лицо, я знаю голос их.
Я подойду к окну — и слышу далеко,
Я выйду в поле — вижу далеко, —
И всюду близкие мои живут.
Как выросла сейчас моя семья,
Как возмужала. Как окреп народ.
Сироты есть уже. Но сколько рук,
Готовых взять их, вынянчить, согреть.
Есть старики, чьих сыновей уже
Сразила пуля злая наповал.
Но твердою и верною рукой
Благословляют младших сыновей.
Девчонка, столько раз сводившая с ума
Мальчишек, столько раз
Казавшаяся нам пустой,
Ведет в атаку взвод
И падает в крови. И полк стоит
Над ней, склонив знамен высокий шелк.
И плачут мальчики, которых столько раз
Сводила эта девочка с ума.
И мы, пожалуй, только лишь сейчас
Вдруг узнаем, кто с нами рядом жил,
Кого встречали мы, спросив: «Ну, как дела?» —
И уходили прочь. Как мы могли
Не чувствовать, не замечать, не знать!
Нельзя жалеть любви нам для друзей,
Нельзя, нельзя судить по мелочам.
Как ошибался я! И только лишь сейчас
Мне кажется, друзья, что знаю я
Всех, кто живет в моей большой стране.
1941
Как давно нам уже довелось фронтовые петлицы
Неумелой рукой к гимнастерке своей пришивать.
Золотые, привыкшие к синему птицы
По защитному небу легко научились летать.
Хоть клянусь не забыть — может, всё позабуду на свете,
Когда час вспоминать мне о прожитых днях подойдет,
Не смогу лишь забыть я крутой и взволнованный ветер
От винта самолета, готового в дальний полет.
Не сумею забыть этот ветер тревожной дороги,
Как летит он, взрываясь над самой моей головой,
Как в испуге ложится трава молодая под ноги
И деревья со злостью качают зеленой листвой.
Фронтовая судьба! Что есть чище и выше на свете.
Ты живешь, ощущая всегда, как тебя обдает
Бескорыстный, прямой, удивительной ясности ветер
От винта самолета, готового в дальний полет.
Тот, кто раз ощущал его сердцем своим и душою,
Тот бескрылым не сможет ходить никогда по земле,
Тот весь век называет своею счастливой звездою
Пятикрылые звезды на синем, как небо, крыле.
И куда б ни пошел ты — он всюду проникнет и встретит,
Он могучей рукою тебя до конца поведет,
Беспощадный, упрямый в своем наступлении ветер
От винта самолета, готового в дальний полет.
Ты поверь мне, что это не просто красивая фраза,
Ты поверь, что я жить бы, пожалуй, на свете не мог,
Если б знал, что сумею забыть до последнего часа
Ветер юности нашей, тревожных и дальних дорог.
А когда я умру и меня повезут на лафете,
Как при жизни, мне волосы грубой рукой шевельнет
Ненавидящий слезы и смерть презирающий ветер
От винта самолета, идущего в дальний полет.
1942
Елена Михайловна Ширман (она иногда печаталась под псевдонимами Ирина Горина, Алена Краснощекова и др.) родилась 3 февраля 1908 года в Ростове-на-Дону. Ее отец — штурман, плавал на Азовском и Черном морях, впоследствии стал служащим. Мать учительствовала, после Октябрьской революции окончила Археологический институт и работала в музеях.
Елена с детства сочиняла стихи, увлекалась рисованием, занималась спортом, была пионеркой одного из первых ростовских отрядов в 20-е годы, училась в школе, потом в библиотечном техникуме. В 1933 году окончила литературный факультет Ростовского пединститута, работала в библиотеке, вела культпросветработу на селе, была учетчицей в бригаде трактористов. 1937–1941 годы — учеба в Литературном институте им. Горького (творческий семинар И. Сельвинского). Одновременно с учебой Е. Ширман сотрудничала в различных ростовских редакциях, руководила литературной группой при газете «Ленинские внучата», была литературным консультантом газеты «Пионерская правда».
Печаталась с 1924 года. Вначале в ростовских, а потом и в московских изданиях («Октябрь», «Смена» и др). Много занималась собиранием и обработкой фольклора.
С начала Великой Отечественной войны Елена Ширман — редактор выходившей в Ростове агитгазеты «Прямой наводкой», где печатались многие ее боевые сатирические стихотворения. Писала агитационные листовки и открытки. В 1942 году издан стихотворный сборник Е. Ширман «Бойцу Н-ской части».
В июле 1942 года в составе выездной редакции ростовской газеты «Молот» Елена Ширман выехала в один из районов области. В станице Ремонтной была схвачена гитлеровцами со всеми материалами редакции и героически погибла.
Ветер, ветер, ну что ты наделал?
Ты, должно быть, сошел с ума!
Это из-за тебя, оголтелый,
У меня не волосы, а кутерьма.
Ведь и так на других не похожа,
Как дикарка, хожу меж людей.
Ты ж сильнее еще растревожил,
Потянул на просторы сильней.
Не могу я ходить по дорожкам,
Жажду дебрей и троп косых.
Потому меня любят кошки
И ненавидят псы.
Люди города! Как вы жалки,
Каменных стен рабы!
Вы лишь знаете, как кричат галки
Да чирикают воробьи.
Плюнуть хочется мне в эти морды,
В пудре, в красках, в духах «Лориган»!
Мне бы шкуру носить на бедрах,
В небо метать бумеранг.
Эх, какою свистящею плетью
Разогнала бы я эту гниль!
Это ты, сумасшедший ветер,
Растрепал меня и раскрутил…
Ты мне голову сделал такую,
Что не волосы, а кутерьма.
И теперь расчесать не могу я,
Чтоб свой гребень не поломать…
1924
513. ЖИТЬ!
(Из поэмы «Невозможно»)
Разве можно, взъерошенной, мне истлеть,
Неуемное тело бревном уложить?
Если все мои двадцать корявых лет,
Как густые деревья, гудят — жить!
Если каждая прядь на моей башке
К солнцу по-своему тянется,
Если каждая жилка бежит по руке
Неповторимым танцем!
Жить! Изорваться ветрами в клочки,
Жаркими листьями наземь сыпаться,
Только бы чуять артерий толчки,
Гнуться от боли, от ярости дыбиться.
1930
