— Прекрати свои дурацкие шуточки, — отодвинулся от Алекса Майкл, — ты хочешь простудиться в тюрьме? Пусть сами вымрут, как мамонты. Наша задача незаметно свалить с парохода в Истанбуле. А в Средиземном море их уже встретят…
— Это кто будет? — оживился Алекс. — Аль Кайеда?
— Что, кроме Аль Кайеды людей нет? — отхлебнул глоток виски Майкл, — Да ко мне очередь стояла на переговоры! Их уведут в Южную Америку
— А зачем нам сваливать? — развёл руками Алекс. — Лучше всё увидеть своими глазами!
— Ты с ума сошёл! — вскочил на ноги Майкл. — Не дай Бог кому приспичит, и станут требовать эвтаназии?
— Это в первый месяц? — покачал головой Алекс. — Наш народ пока своё не выпьет и не съест — в петлю не полезет!
— Так на кормёжке разоримся. — Остановил Алекса Майкл. — Нет, наша станция — Истанбул. У нас большая работа по реализации недвижимости!
— Ты гений, Мишка! — налил и себе виски Алекс. — А что с ними там, в Южной Америке?
— Всё, — ухмыльнулся Майкл, — акулы, крокодилы, анаконды, пираньи. Полный туристический набор.
Голландские парни сдвинули стаканы, и выпили до дна.
* * *
— Господи, — прошептал отец Евлампий, — вразуми меня, Господи! Ничего не понимаю…
Тяжёлая рука Нечитайло легла на плечо шпиона в рясе, и отец Евлампий приготовился к самому худшему. Он медленно поднялся, поцеловал крест и произнёс: — За тебя, Господи, приму муки, как ты за нас принял!
— Ты, батюшка, как сюда попал? — вполне дружелюбно поинтересовался Нечитайло. — Неужто без билета пролез?
— Каюсь, согрешил, — повернулся к нему отец Евлампий, — не корысти ради, а жалея ближних, которые как заблудшие овцы идут на заклание Сатане!
— Тише, тише, батюшка, — приложил руку к губам Нечитайло, — а то будешь первым! Пойдём в народ! Ты ж, небось, с самого утра в засаде?
— Спасибо тебе, Господи! — перекрестился отец Евлампий. — Всё видит зоркое око твоё.
Нечитайло провёл отца Евлампия по множеству ступенек в трюм, и перед ними открылась благостная картина крестьянского вечера.
Бабки помоложе заканчивали доить коров, деды подкидывали корм свиньям, козам и загоняли в курятники птицу. Бабки постарше накрывали на стол: на белую скатерть выставлялись миски с дымящейся картошкой, огурцами, помидорами, квашеной капустой. Жареная свининка шипела на огромных сковородках, а длиннобородый дед сливал в бидон из-под молока яблочный сок из бумажных пакетов.
Завидев отца Евлампия, все дружно принялись приглашать его за стол, а дед-самогонщик стыдливо прикрыл бидон тулупом. Отец Евлампий благословил трапезу, все уселись за стол и вопросительно посмотрели на деда-самогонщика. Тот, достал огромный бутыль с прозрачной жидкостью, но, в свою очередь, посмотрел вопросительно на Нечитайло.
— Ну, — сглотнул слюну Нечитайло, но преодолел минутную слабость — приятного вам аппетита!
Бросив последний взгляд на бутыль, он нашёл в себе силы отвернуться и уйти на палубу.
* * *
Зарецкая допивала пятую бутылку пива «Балтика № 9» и доедала огромную рыбину.
Маша смотрела на неё изумлёнными и пьяными глазами, ибо и ей пришлось выпить пива за компанию с весёлой американкой.
— Ты, однако, совсем как чукча, — икнула Маша, — чукча пока всю рыбу не съест — не встанет.
— Вот чукчей меня ещё никогда не называли! — расхохоталась Ирина Петровна и потребовала от оркестра. — Эй, гайс, музыку!
Оркестр послушно приступил к музыкальной части программы.
Сытые, пьяные и счастливые старики и старушки стали выползать в центр зала и разбиваться на пары.
— Прямо как у Пушкина, — проговорила Людмила Геннадиевна, — пир во время чумы.
— Я бы даже сравнил с Маркесом, — хмыкнул Андрей Андреевич, — «Сто лет одиночества». Жизнь и смерть, всё рядом, одно дополняет другое…
— Приятно общаться с читающим человеком, — отметила кругозор Баринова его собеседница.
— Может, потанцуем? — неожиданно предложил Баринов. — Когда ещё доведётся.
— Не могу, — извинилась Людмила Геннадиевна, — поверьте. Столько эмоций, я отвыкла от этого. Пойду отдыхать.
— Вас проводить? — вежливо привстал Баринов.
— Ни в коем случае! — поспешила раскланяться Людмила Геннадиевна и ушла к себе.
Баринов вышел на палубу и закурил. Он услышал, что из трюма доноситься стройное хоровое пение.
Народ пел.
Андрей Андреевич увидел мелькнувшую тень женщины в шляпе и невольно двинулся вслед. Гала, а это была именно она, быстрыми шагами подошла к каюте, где была установлена адская машина и вошла туда.
В иллюминаторе вспыхнул свет.
Баринов осторожно подкрался к каюте и заглянул внутрь.
Гала подошла к креслу, перекрестилась, села в кресло и нажала кнопку.
Машина вздрогнула и стала выплёвывать тучки сизого дыма.
Баринов рванул двери каюты на себя, но они оказались заперты наглухо.
— Остановитесь! Что вы делаете! — отчаянно кричал Андрей Андреевич. — Помогите! Помогите же кто-нибудь!
Баринов выхватил из кармана мобильный телефон, стал нажимать кнопку и кричать громким голосом:- Алло? Вы слышите меня? Интерпол? Какой Штирлиц? Да, да, Штирлиц! На корабле началась эвтаназия!
Вопли Баринова донеслись до Алекса и Майкла, куривших неподалёку. Они швырнули сигары за борт и бросились к месту событий.
Рядом с Бариновым уже толпились матросы, пассажиры, Гузь, Луценко. Все суетились, но никто не мог открыть каюту.
— Она убила себя! Она убила себя! — кричал Баринов в трубку мобильника. — Интерпол? Вы слышите меня?
— Ты же голос потерял, артист? — подскочил к нему Алекс и попытался вырвать трубку из рук Андрея Андреевича.
Баринов схватил Алекса за ворот рубахи и уронил при этом свой аппарат на палубу. Майкл быстро подобрал мобильник.
— Антихристы! — вырвался из подполья отец Евлампий. — Душегубы! Покайтесь в прегрешениях своих и вернитесь в лоно Господа нашего!
Толпа пассажиров закричала страшными голосами и вокруг Алекса и Майкла замелькали сжатые кулаки. Моряки выстроились в шеренгу и сдерживали пассажиров.
— Ша, ша, успокойтесь, — оторвал руки Баринова Алекс, — никто никого не убивал! В машине — выставочный дезодорант! Газ ещё не заряжали! А, чёрт, как же открыть, ключ не найду!
— Отвали, — Корень говорил негромко, но матросы и пассажиры расступились как по приказу маршала. Корень подошёл к двери, положил руки на замок и дверь отворилась.
Из двери вылетело облако душистого дыма и все невольно отшатнулись. Евлампий решительно шагнул в каюту и все рванули за ним.
Звезда сидела в кресле неподвижно.
Отец Евлампий начал молитву, но Алекс перебил его на полуслове:
— Уйди, опиум, — ещё успеешь!
— Кала, — обратился Майкл к артистке по имени, — как фи сепя чуфствуете?
— Где я? — раздался голос знакомый всей стране. — Я уже в аду?
— Ни в коем случае! — облегчённо вздохнул Алекс. — Это следующая остановка.
— Пропустите, пропустите меня к ней, — пробивался Баринов сквозь толпу, — пропустите врача!
Он пробился к звезде и отдал приказ тоном, не терпящим возражений: — Освободить помещение! Всем выйти вон! Ей нужен воздух!
— Молитва ей нужна, — дёрнул за руку Баринова Евлампий.
— Батюшка, — уважительно, но строго посмотрел на священнослужителя доктор Баринов, — вы помолитесь на палубе, а она пусть подышит!
— Я жива? Как это жестоко, — произнесла Гала и зарыдала.
Матросы вытеснили всех зевак из каюты, но сквозь них просочились Алекс, Майкл, Зарецкая, Рудина и Корень.
— Граждане господа! — успокаивал пассажиров капитан Кожанов. — Расходитесь по каютам, всё в полном порядке!
— Так у вас эта штука не работает? — поинтересовалась Зарецкая у Алекса, указывая на кресло.
— У меня — штука работает! — успокоил её Алекс. — Только самодеятельности не нужно! Всему своё время!
— Ты, шелупень голландская, гляди мне, — Корень заглянул Майклу в глаза, — если это развод на лоха — то я парень старомодный, и паяльник у меня с собой.
Он достал из кармана паяльник и примерил его к области применения.
Майкл побледнел и прошепелявил: — Если хотите упетиться — пошалуста! Я могу зарятить рабочую смесь!
— Повременим до отбоя, — спрятал паяльник Корень.
— Господи, как это страшно, — пошатнулась Людмила Геннадиевна, но капитан Кожанов подхватил её вовремя под руку.
— Господа хорошие, в чём дело? — взорвался Алекс. — Вы забыли, зачем вы все отправились в круиз? Я вам сейчас напомню условия контракта! Её никто не заставлял делать это в первый же вечер, но это — её выбор! А если кто из вас передумал — милости прошу! В первом же порту мы посадим вас на обратный рейс! И доживайте себе на здоровье до полного Альцгеймера!
— А квартира? — с надеждой спросила Рудина.
