Впрочем, через сорок дней новому театру пришел конец. Но это уже было просто отчаянное невезение.
Третьего февраля 1914 года рано утром случилась беда. Из-за небрежности трубочиста деревянное здание сгорело дотла. Удалось спасти только кое-что из мебели.
Несчастье глубоко тронуло и жителей Скопле и белградцев. Уже на другой день депутат скупщины Йован Скерлич потребовал, чтобы правительство немедленно отпустило средства на новое здание «без бюрократической медлительности и формальностей».
Да, тот самый Скерлич, некогда жестоко расправившийся с Бен-Акибой, теперь говорил с трибуны скупщины:
— Первые спектакли, которые были даны за этот месяц, имели необычный и неожиданный успех. Этот успех был настолько существенным и значительным, что даже белградский Народный театр мог бы ему позавидовать. Мало того, это успех моральный. Театральный зал регулярно заполняли не только чиновники и переселенцы, но и местная публика.
Скерлич сказал, что за короткое время скопльский театр стал бастионом национальной культуры, и это было признание заслуг Бранислава Нушича. Мы не знаем их личных взаимоотношений в последние годы жизни Скерлича (он умер в 1914 году), но, возможно, фраза Нушича о том, что знаменитый критик «во многом изменил свое мнение», основывается не только на его речи в скупщине.
Стараниями Скерлича деньги на строительство нового здания были отпущены, но пока труппе приходилось совершать турне по другим городам, а в Скопле давать спектакли во временном помещении.
Двадцать восьмого июня, в годовщину Косовской битвы, театр показал одну из исторических трагедий, посвященных этому событию. Случилось так, что на спектакль были приглашены крестьяне из окрестных сел. Увидев на сцене знакомых по эпосу героев — царя Лазаря, Милоша Обилича, Юга-Богдана и других, — зал разразился бурными аплодисментами. Почти все зрители были в театре впервые, их неподдельное ликование приводило актеров в восторг.
Но играть было тяжело. Летом в Скопле очень жарко. Актеры задыхались в пышных костюмах, париках, бородах… В артистических уборных временного помещения было очень тесно, и при малейшем перерыве актеры выскакивали на улицу глотнуть свежего воздуха.
После спектакля крестьяне не разошлись, а послали на поиски Нушича делегацию во главе с попом и сельскими старостами.
— Что вам угодно? — любезно спросил делегацию директор.
— Царя Лазаря! — в один голос ответили крестьяне.
Выяснилось, что весь зал желает продефилировать перед царем Лазарем и поцеловать ему руку. Нушич попытался объяснить крестьянам, что героя играет обыкновенный человек, актер.
— Да знаем мы это, — ответили ему. — А икона, которую мы целуем, разве она не так же намалевана, как ваш актер?
Крестьянская логика заставила директора сдаться. Он понял, что крестьяне по-своему хотят заплатить дань признательности потрясшему их искусству. Целовать же руку старшим у славян было в обычае.
Пришлось актеру Луке Поповичу, игравшему царя Лазаря, снова загримироваться, одеться и выйти к зрителям. Процедура целования руки продолжалась довольно долго, актер взмок и измучился. Ему приходилось продолжать игру, придумывать приличествующие случаю слова. Он признался, что не волновался так, даже играя Гамлета, и попросил директора никогда больше не заставлять его играть в Скопле царя Лазаря.
Играть ему больше не пришлось. В ту же ночь пришла весть о том, что в Сараеве убит австрийский эрцгерцог Фердинанд.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
На родину мою навалилось страшное горе, кровавые реки затопляли наши плодородные поля, кровавые слезы текли из глаз матери, кровавое знамение появилось у порога каждого дома…
Я ждал сына…
Я ждал его и буду ждать! Буду ждать, пока вместе с моей жизнью не погаснет и светильник, который я зажег в душе своей…
Он вернется, он жив, он не погиб! Он — сама молодость, а молодость не умирает, иначе из чего бы возникала новая жизнь? Молодость всегда была плотью, чувством, мыслью своего времени… И потому молодость вечна, как вечна мысль, и потому молодость не умирает, как не умирает мысль, и потому ты не умер, ты живой, ты вернешься!..
Я жду тебя… ты вернешься!
«1915»
ГЛАВА ПЕРВАЯ «HALT! WIR FAHREN FALSCH!»[20]
А было это так:
28 июня 1914 года, в годовщину Косовской битвы, в Сараево прибыл специальный поезд. Из него вышли австрийский эрцгерцог Франц-Фердинанд и его супруга. Наследник престола Габсбургов и фельдмаршал был в форме кавалерийского генерала.
Жена его София, высокая, черноглазая женщина с острым подбородком, принадлежала к старинному, но обедневшему роду чешских графов Котеков. Франц-Фердинанд женился на ней по любви, против воли своего дяди — императора Франца-Иосифа. Брак их считался морганатическим.
На перроне высочайшую чету встречал правитель Боснии и Герцеговины генерал Потьорек. Франц-Фердинанд приехал с маневров, которые демонстративно проводили у западных границ Сербии Пятнадцатый и Шестнадцатый армейские корпуса.
Потьорек предложил эрцгерцогу осмотреть город, живописно раскинувшийся на холмах в долине реки Миляцки. Впереди и позади зеленой спортивной машины эрцгерцога ехали в автомобилях агенты службы безопасности и свита.
В 10 часов 10 минут утра высокий молодой человек бросил гранату в машину Франца-Фердинанда, медленно проезжавшую по набережной. Гранату смахнули с тента, и она взорвалась под колесом следующей машины. Осколки ее никого не задели. Эрцгерцог приказал прибавить ходу.
— Das ist schön! Da kommt man zu Besuch in diese Stadt, und wird mit Bomben empfangen![21] — сказал Франц-Фердинанд. — Это какой-то сумасшедший. Господа, продолжим программу…
Следующим пунктом программы была встреча с именитыми жителями Сараева в городской ратуше. По одну сторону там стояли богатые мусульмане в фесках, по другую — христиане во фраках, с цилиндрами в руках. На улицах было народу немного, но в ратушу верноподданные набились плотно.
В это время неподалеку от ратуши невысокий длинноволосый юноша говорил своему товарищу:
— Надо было бы бросить гранату в ратушу и побить всех этих господ предателей!
Потьорек решил на всякий случай изменить маршрут. Осмотр города продолжался.
Шофер машины эрцгерцога, видимо, забыл указание генерала и свернул в улицу, как и было указано в первоначальном маршруте.
— Halt! — крикнул Потьорек. — Wir fahren falsch!
Машина остановилась.
Длинноволосый юноша, стоявший в толпе переодетых агентов и полицейских, достал из кармана револьвер. Один из полицейских пытался схватить юношу за руку, но его оттолкнул другой молодой человек.
Юноша стрелял почти в упор. Его схватили.
Сперва показалось, что покушение не удалось, но потом генерал Потьорек увидел, что кронпринц и его супруга неподвижны, и приказал ехать во дворец.
София умерла почти сразу. Франц-Фердинанд успел сказать: — Soferl, stirb nicht, du musst leben für unsere Kinder…[22].
В старинном дворце, оставшемся от турецких времен, лежали два трупа. На шее у Софии на золотой цепочке висела ладанка — от несчастий.
Ни одно политическое убийство в человеческой истории, а их было очень много и до и после Сараева, не имело таких грандиозных последствий, как это.
Двадцать третьего июля Австрия предъявила Сербии ультиматум. Сербское правительство приняло все его пункты, кроме одного — требования разрешить расследование обстоятельств убийства на территории Сербии. 28 июля Австрия объявила войну Сербии. Россия начала мобилизацию. 1 августа Германия объявила войну России. В последующие три дня в войну вступили Франция и Англия.
В итоге — убито 12 миллионов человек. Прекратили свое существование четыре империи: Оттоманская, Габсбургов, Романовых, Гогенцоллернов. В России произошел переворот, с которого началась новая эра в истории человечества.
* * *
Убил эрцгерцога Гаврило Принцип, бросал гранату Неделько Чабринович. И тому и другому не было и двадцати лет. Оба состояли в тайной организации «Молодая Босния».
Входили в нее гимназисты и студенты крестьянского происхождения. Центрального руководящего органа у «Молодой Боснии» не было, как не было и программы. Но каждый твердо знал цель борьбы — уничтожение власти Габсбургской монархии над славянами.
В начале века всего тридцать боснийцев и герцеговинцев имели высшее образование. Девяносто семь процентов населения было неграмотно.
После 1903 года южные славяне видели в Сербии «второй Пьемонт». В Белград ехали учиться, а заодно становились членами явных и тайных патриотических организаций. Гимназисты из Боснии и Герцеговины объединялись в «пятерки» и «семерки» и переносили свою деятельность на родину. Название организации было подсказано «Молодой Италией» Мадзини.
