Бракенбург. Бывало!
Клара. Хорошо, мы споем.
Бракенбург. Как вам угодно.
Клара. Только, чур, петь бойко и живо! Это солдатская песенка, моя любимая. (Она мотает пряжу и поет вместе с Бракенбургом.)
И флейта играет!
И трубы гремят!
Ведет мой любимый
На битву отряд.
Копье поднимает,
Бойцов созывает.
Как сердце тревожно
Стучит у меня!
О, если б мне саблю,
Ружье и коня!
Скакала б я с милым
Средь голых полей,
По дымным дорогам
Отчизны моей.
Враги отступают,
Мы гоним их вспять.
Нет большего счастья,
Чем воином стать!
Покуда они поют, Бракенбург то и дело взглядывает на Клэрхен. Под конец голос у него срывается, на глазах выступают слезы, он роняет моток и идет к окну. Клэрхен одна заканчивает песню, мать кивает в такт и смотрит на нее укоризненно, потом встает, хочет подойти к Бракенбургу, но не решается и снова садится в кресло.
Мать. Что там такое на улице, Бракенбург? Похоже, солдаты идут.
Бракенбург. Да, телохранители правительницы.
Клара. В этот час? С чего бы? (Встает и тоже подходит к окну.) Это не обычный караул, а чуть ли не вся окольная рать. О, Бракенбург, подите узнайте, что там такое. Наверно, какая-нибудь беда стряслась. Подите, мой милый, я вас очень прошу.
Бракенбург. Иду! Иду! И сейчас же ворочусь. (Уходя, протягивает ей руку, она пожимает ее.)
Мать. Ты опять его отослала!
Клара. Меня разбирает любопытство. Не осуждайте меня, матушка, его присутствие причиняет мне боль. Я не знаю, как вести себя с ним. Я перед ним виновата, и совесть гложет меня, он все так близко принимает к сердцу. Но что я могу поделать?
Мать. Такой славный, такой преданный юноша.
Клара. Вот почему я не в силах оттолкнуть его и неизменно с ним приветлива. Но я поневоле отдергиваю руку, когда его рука бережно и любовно ее касается. Поверьте, я жестоко упрекаю себя за то, что обманываю его, даю ему напрасно надежду. Мне это невыносимо. Хотя, видит бог, моей вины тут нет. Не хочу я, чтобы он питал надежды, но и не могу ввергнуть его в отчаяние.
Мать. Плохо ты поступаешь.
Клара. Он был мне дорог, в душе я и сейчас хорошо к нему отношусь. Я могла стать его женой, но никогда не была в него влюблена.
Мать. Ты всегда была бы с ним счастлива.
Клара. Жила бы в достатке, мирком да ладком.
Мать. И все ты сама разрушила.
Клара. В странное я попала положение. Начну думать, как же это случилось, и ничего в толк не возьму. Но едва завижу Эгмонта, и все мне становится понятно, понятно до последней мелочи. Что он за человек! Все провинции его боготворят, так ужели мне, в его объятиях, не быть счастливейшей на свете?
Мать. А дальше-то что будет?
Клара. Я задаюсь лишь одним вопросом: любит ли он меня? Любит ли? Да что тут спрашивать!
Мать. Матери только и знают, что дрожать за детей. Беда, ох, беда! Чует мое сердце, до добра это нас не доведет. Ты себя сделала несчастной и меня заодно.
Клара (сухо). Первое время вы ни в чем меня не упрекали.
Мать. Я была слишком добра, увы, я всегда слишком добра.
Клара. Когда Эгмонт верхом проезжал мимо нас и я бежала к окну, разве вы меня бранили? Вы и сами торопились взглянуть на него. Когда он поднимал глаза, улыбался, кивал мне в знак приветствия, разве вас это огорчало? Разве вы не чувствовали себя польщенной его вниманием к вашей дочери?
Мать. Я же еще и виновата.
Клара (взволнованно). А когда он стал часто ездить по нашей улице и мы поняли, что он ездит ради меня, разве вы втайне не радовались? Разве хоть раз приказали мне отойти, когда я, прильнув к окну, поджидала его?
Мать. Не думала я, что все зайдет так далеко.
Клара (прерывистым голосом, с трудом сдерживая слезы). А когда однажды вечером, закутанный в плащ, он нежданно-негаданно зашел к нам на огонек — вы хлопотали, чтобы получше его принять, а я, обомлев от изумления, как прикованная сидела на месте.
Мать. Могла ли я подумать, что эта злосчастная любовь так скоро завладеет моей разумницей Клэрхен? А теперь я должна терпеть, что моя дочь…
Клара (разражаясь слезами). Матушка! Вы этого хотели. Теперь вам угодно стращать меня.
Мать (плача). Ну, плачь, плачь. Пусть твое горе сделает меня еще несчастнее! Мало мне того, что моя дочь — погибшее создание!
Клара (встает, холодно). Погибшее создание? Возлюбленная Эгмонта погибшее создание? Любая принцесса позавидует бедной Клэрхен, занявшей место в его сердце! О матушка, раньше вы не так говорили. Милая моя матушка, не все ли равно, что думают люди, о чем шепчутся соседки… Эта комната, этот домик — рай с тех пор, как здесь живет любовь Эгмонта.
Мать. Да, Эгмонт редкий человек, радостный, приветливый, открытый.
Клара. В нем и капли фальши нет. Подумай, мать, ведь он — великий Эгмонт. А когда приходит ко мне, до чего же он добрый, ласковый! Он не помнит ни о своей доблести, ни о своем сане! А как он обо мне печется! Подле меня он только человек, только возлюбленный и друг.
Мать. Ты сегодня ждешь его?
Клара. Разве вы не заметили, что я то и дело подбегаю к окну? Не заметили, что прислушиваюсь к любому шороху у двери? Знаю, ведь до вечера он не придет, а все равно жду его каждое мгновение. С самого утра жду. О, будь я мальчиком, я всегда была бы при нем — и ко двору бы его сопровождала, и повсюду! А в битве несла бы за ним знамя.
Мать. Ты с малолетства была взбалмошной: то носишься как полоумная, то вдруг задумаешься. Хоть пошла бы приоделась.
Клара. Хорошо, матушка. Если скука меня одолеет. А знаешь, вчера кучка его солдат проходила мимо нас, они пели песни про него, хвалу ему пели. Я, правда, только его имя расслышала, не слова. Я думала, сердце у меня сейчас выскочит… Хотела их окликнуть, да постеснялась.
Мать. Остереглась бы немножко! Смотри, все напортишь своей горячностью; ты ведь выдаешь себя с головой. Намедни у двоюродного брата увидала гравюру и что на ней написано, да как закричишь: «Граф Эгмонт!» — я со стыда сгорела.
Клара. Попробуй тут не вскрикни! Вижу: битва при Гравелингене, а на картине, наверху, буква «А», смотрю, что внизу написано, а там стоит: «Граф Эгмонт в тот миг, когда под ним убило коня». У меня мороз по коже пробежал, а потом стал смех разбирать. Эгмонт-то на картинке ростом с гравелингенскую башню, что за ним высится, и с английские корабли, они сбоку. Вспомнила я, как девочкой представляла себе битву и графа Эгмонта, когда вы мне рассказывали о нем и еще об разных графах и принцах, — а нынче…
Входит Бракенбург.
Ну, что там такое?
Бракенбург. Толком никто ничего не знает. Говорят, во Фландрии беспорядки. Правительница делает все возможное, чтобы они не перекинулись сюда. В замок стянуты войска, горожане охраняют ворота, народ на улицах так и гудит. Мне надобно скорее идти к старику отцу. (Делает шаг к двери.)
Клара. Надеюсь, завтра мы вас увидим. Сейчас я должна немножко приодеться. Придет двоюродный брат, а я уж совсем по-домашнему. Помогите мне, пожалуйста, матушка. А вы, Бракенбург, возьмите книгу и завтра принесите такую же интересную.
Мать. Всего вам хорошего.
Бракенбург (протягивая руку). Дайте мне руку на прощанье.
Клара (не давая руки). Мы же завтра увидимся.
Уходит вместе с матерью.
Бракенбург (один). Я уж совсем было решился уйти навсегда, но она, глазом не моргнув, меня отпустила, и я схожу с ума. Несчастный! Или тебя не трогают судьбы отечества, не трогает возрастающая смута? Испанец или соотечественник — тебе все равно, кто властвует над твоим народом, кто прав и кто виноват! Не таков я был школьником! Задали нам как-то раз сочинение: «Речь Брута о свободе, как образец ораторского искусства»[15] — ты и тогда оказался первым, Фриц, а учитель заметил: «Если бы ты еще излагал упорядоченно, а не рубил сплеча…» В то время все во мне кипело, все гнало меня вперед!.. Теперь я готов ползать в ногах у этой девушки! Нет, не могу я ее оставить! А она не может меня полюбить!.. Ах… нет… она… но и бросить… совсем бросить не может… Так и получается — середка наполовинку! Больше я не выдержу! Ужели правда то, что мне намедни шепнул один мой друг? Будто по ночам она украдкой впускает мужчину в свой дом. Меня-то она, чуть стемнеет, стыдливо выставляет за дверь. Нет, неправда, это ложь, клевета, позорные наветы! Клэрхен так же невинна и чиста, как я несчастен. Она отвергла меня, изгнала из своего сердца! И мне — жить дальше? Нет, у меня недостанет сил… Мое отечество истерзано распрей, а я угасаю среди всей этой сумятицы! Нет больше сил. Звук трубы, гром выстрела пронзают меня до мозга костей. Но не зовет схватиться с врагом, рискнуть жизнью за спасение родины! Ужасное, постыдное состояние! Лучше мне разом покончить с собой. Вчера я бросился в воду, пошел ко дну, но страх, заложенный в человеке природой, возобладал надо мной; я вдруг почувствовал, что плыву, и остался жить — против воли… Если бы я мог забыть пору, когда она любила меня или когда мне казалось, что любит! Зачем счастье насквозь пронзало меня? Как случилось, что надежда, посулив мне рай, отняла у меня всякую радость жизни? А тот первый поцелуй! Единственный! Вот здесь (кладет руку на стол) мы сидели вдвоем — она всегда обходилась со мной дружелюбно, по-доброму, а тут словно растаяла — взглянула на меня… все мысли мои спутались… и я ощутил прикосновенье ее губ на своих губах… И… и… что же нынче? Умри, злосчастный! Чего ты медлишь? (Вынимает флакончик из кармана.) Недаром же я выкрал тебя из аптечки моего брата, целебный яд! Ты мгновенно избавишь меня от пустых мечтаний, от смертной тоски, от холодного пота.
