Падчерицын (равнодушно). Да... она-таки не не глупа.
Алинской (с жаром). Не только не глупа -- умна как нельзя больше! Сколько веселости, любезности, остроты в ее разговоре! И вдобавок ко всему этому -- какое редкое сердце!
Падчерицын (холодно). Да... она девка добрая.
Алинской (с большим жаром). Помилуйте! Ну можно ли говорить так равнодушно о прелестнейшем творении, которое соединяет в себе все превосходные качества ума и души, все возможные добродетели: доброту, откровенность... да это ангел!
Падчерицын. Ой, ой, ой, братец! Да ты что-то уж не путем раскипятился! Скажи, пожалуйста: то она тебе не годилась -- или просто сказать была для тебя и глупа и дурна; а то вдруг стала и хороша и умна... что за перемена такая?
Алинской. Послушайте, Иван Григорьевич... вы друг покойного моего дядюшки, следовательно, и мой?
Падчерицын. Разумеется, братец!
Алинской. Итак, обещайте мне наперед не смеяться надо мной, а потом сделайте мне одолжение!
Падчерицын. Какое, братец?
Алинской. Пусть я покажусь вам сумасбродом, бесхарактерным, флюгером --всем, чем угодно, -- для меня все равно: где дело идет о счастье целой жизни, там самолюбие не у места... Ваша крестница мне чрезвычайно нравится. Я влюблен в нее, я хочу иметь ее своей женой и прошу вас, чтобы вы ее за меня посватали!
Падчерицын. Как, братец, посватал? Опять? Вторично?
Алинской. Да.
Падчерицын. Это нельзя, братец! Она уже обещана другому; часа с два уж как и письмо отослано.
Алинской. Что ж за беда! Этому другому также можно отказать, как и я было отказался.
Падчерицын. Отец с матерью на это не согласятся.
Алинской. А почему?
Падчерицын. Потому что этот отказ может наделать тьму неприятностей моему куму. У него есть значительная тяжба, и, пожалуй, он этак лишится даже всего своего небольшого имения: ты не знаешь, братец, как опасно ссориться с властями!
Алинской. Не знаю, да и знать не хочу, а скажу только, что если тут не встретится какого-нибудь препятствия, то я заранее прошу вас к себе на свадьбу. Сейчас пойду к Константину Прохоровичу и Степаниде Карловне: у меня есть средство склонить их на свою сторону.
Падчерицын. Какое же это средство, братец?
Алинской. Самое верное, против которого не устоит не только сын губернаторский, но даже и сам губернатор. До свиданья, Иван Григорьич... Как вы милы! Как я вам благодарен!
Падчерицын. Да за что же, братец?
Алинской. Да так... за все и про все... Я сию минуту к вам ворочусь. (Уходит налево.)
Падчерицын (один). Где видана такая любовь! Когда за него отдавали --он не брал; когда же отдаю! за другого -- он с руками отнимает!.. В наше время, кажется, таких штук не было; мы, бывало, братец, если н делали глупости, так делали их с умом.
Не так мы в старину живали,
Наш брат бывал на все удал;
Красавиц мы сортировали,
Но выбор нас не затруднял,
Бывало, девушку лишь встретишь
В шестнадцать иль в семнадцать лет,
Так в ту ж минуту и заметишь,
Годится в жены или нет.
Падчерицын, Константин Прохорович, Наденька и потом Алинской. Наденька с тарелкой земляники, Константин Прохорович с тарелкой персиков.
Наденька. Уж вы не беспокойтесь, папенька. Я сама все сделаю.
Константин Прохорович. Полно! Ну, где тебе одной успеть все сделать? (Перекладывает персики зелеными листьями.)
Наденька. Да уж вам так не уложить! Вы посмотрите-ка на мою землянику -- точно египетская пирамида (ставит тарелку на стол.) Только бы не развалилась!
Константин Прохорович. А ты прежде посмотри на мою работу -- так, я тебе говорю?
Наденька. Ну, как вам угодно... а я пойду между тем сахар просею.
Падчерицын (лаская Наденьку). Хозяйка, братец, хозяйка! Уж что и говорить!
Наденька. А! Вы здесь, папенька крестный? А куда же девался Александр Иванович?
Падчерицын. Он пошел потолковать с твоей матерью, и, кажется, о тебе.
Наденька. Обо мне?
Падчерицын. Да, о тебе... (Отводя ее в сторону.) И чтоб не вышло опять катавасии, то признайся мне, пожалуйста, Наденька... Ведь я твой крестный отец, и ты, братец, не должна ничего от меня скрывать -- не так ли, а?
Наденька. Конечно!
Падчерицын. Все ли ты бракуешь Алинского?
Наденька (потупив глаза). Давеча он точно мне не понравился.
Падчерицын. Давеча? Ну а теперь?
Наденька. А теперь-то уж мне не нравится другой... Тот, которого ожидают.
Падчерицын. Как же это так, братец?
Наденька. Я, право, не знаю; может быть, от того, что он стал моим женихом и слово жених мне не нравится.
Падчерицын. А! Да... понимаю!
В это время входит Алинской и остается в глубине театра.
Но положим, братец, что Алинской тебе уж больше не жених, то не чувствуешь ли ты к нему этак... чего-нибудь, братец, знаешь чего-нибудь особенного?
Константин Прохорович (вслушивается в их разговор, в сторону). Что?.. Что там такое?
Наденька. Я, право, не знаю, папенька крестный. Когда я почувствую, я вам скажу... Да зачем вы у меня об этом спрашиваете?
Падчерицын. Экая ты какая, братец! Затем, что он влюблен в тебя по уши, с ума от тебя сходит.
Константин Прохорович (в сторону). Э! Нет, я не позволю!
Наденька (Падчерицыну). Он влюблен в меня! В самом деле?
Падчерицын. Это тебя удивляет?
Наденька. Очень.
Падчерицын. Это тебе неприятно?
Наденька. О нет!.. Напротив!
Алинской (подбегая к Падчерицыну). Что слышу?
Наденька. Как, сударь! Вы были тут? Ах, как вы меня испугали!
Алинской. Не пугайтесь! Я сию минуту от вашей матушки; она меня прощает и соглашается назвать своим зятем!
Константин Прохорович (холодно). Жена моя глупо делает, я вам говорю; она должна знать, что уж теперь этому быть нельзя.
Наденька. Неужели?
Алинской. Ну, полноте, Константин Прохорович! Я предвидел это препятствие, о котором вы мне говорить хотите. Вы другому дали слово и, если его не сдержите, можете навлечь себе ту неприятность, от которого зависит все ваше имение, не так ли? Но я богат и когда женюсь на вашей дочери, то уж, без сомнения, как сын ваш, буду иметь право предложить вам половину своего состояния -- разделить его с вами!
Наденька (Падчерицыну). Ах! Теперь-то уж я не стыжусь признаться, что люблю его всей душой! (Отцу с радостью.) Ну! Что же, папенька?
Константин Прохорович. Мне очень жаль, моя милая, но я тебе говорю, я не могу согласиться... не могу быть обманщиком.
В кругу людей, я льститься смею,
Я уваженье заслужил,
Затем, что честию моею
Я целый век свой дорожил.
Пусть я имения лишуся,
Оно поправная беда;
Я без имения обойдуся,
Но уж без чести -- никогда!
Алинской. Итак, обещание ваше Гремиславову...
Константин Прохорович. Для меня священно, и я ни за что не изменю ему. Что делать, я вам говорю? У меня уж привычка такая: не давши слова крепись, а давши слово -- держись. Вот давеча, например, приди какой хочешь жених, а уж вам бы я не отказал.
