— Ничего такого. Мы просто спорили.
— Мне так не кажется.
— Я объяснял ему острые ощущения охотника. Интересно, правда, молодой человек? Забыл, как тебя зовут. Иногда при случайной встрече завязывается такой глубокий разговор, что забываешь представиться.
— Вернемся в дом, Франческо.
— Подожди, юноша молодец. Рискует получить тут заряд дроби из-за двух фазанов, в то время как в Бразилии уничтожают амазонский лес.
— Почему бы тебе не оставить его в покое?
— Он думает, что есть две природы: одна, в которой живут лисы и фазаны и в которой он чувствует себя свободно, а в другой я со своим ружьем, при этом мы должны соблюдать кучу правил. Я и мое ружье — это не природа, мы… я не понял. Кто я такой, молодой человек?
— Фашист.
— Вот видишь Палома, мы шутим.
— Прошу тебя, пойдем отсюда.
— Очень симпатичный молодой человек. Он рассуждает так же, как и ты, разница только в том, что ты не плюешься. А так у вас очень много общего, вы бы прекрасно поладили. Ты гей?
— А что, если гей?
— Потому что моя жена обожает геев.
— Перестань, Франческо.
— Но чтобы охладить вашу стихийную симпатию, скажу тебе, Палома, что из-за барабана убежала собака. К твоему сведению, молодой человек, это ее собака. Это она ее вырастила, и результат налицо: собака всего боится и неспособна ни на какую аппортировку. Зато собака — хорошая компания. Вечером, когда мы ложимся в постель, собака растягивается рядом с ней и рычит на меня, оскалив зубы. По сути дела, собака считает себя ее мужем. И мы не прилагаем особых усилий, чтобы разубедить ее в этом.
— Почему бы тебе не пойти за ней?
— Она, наверное, нашла себе убежище. И так напугана, что теперь будет сидеть там до конца дней.
— Пойди за ней, пожалуйста.
— Разве ты не торопилась вернуться?
— Я передумала. Мне кажется, что когда мы одни дома, только и делаем, что ссоримся.
— Вот ты и получил точное представление о наших с женой отношениях. Мы из тех выдохшихся старых пар, которые каждый день придумывают себе что-нибудь, чтобы жить дальше. Между нами даже есть влечение, не спрашивай только, с чей стороны.
Инженер Фуми хватает жену, сжимает ее в объятиях и долго целует в губы. Юноша недолго наблюдает сцену, но отворачивается, когда это становится неудобным. Внезапно инженер Фуми отрывается и отстраняет женщину, у которой размазалась помада, и лицо приняло обиженное выражение.
— Я пойду искать собаку. Жди меня здесь. Она вся твоя, молодой человек. Жаль, что ты педик.
Инженер Фуми исчезает. Юноша и Палома слушают шум его удаляющихся шагов. Он смотрит на нее, она смотрит в противоположную сторону, оба стараются унять сердцебиение. Долгая минута проходит в молчании. Кажется, они в затруднительном положении, но, судя по тому, какой оборот примет их разговор, они ждали, пока инженер Фуми не сможет их услышать. Нужно заметить, что с самого начала они обращаются друг к другу на «ты», хотя степень их знакомства предполагает формальное обращение.
— Не знаю, как мне просить прощения…
— Зачем? Вы разные люди.
— Он бы этого не сделал, я хорошо его знаю, он бы не выстрелил.
— Такое уже случалось?
— Нет. Но мне неспокойно, когда у него ружье. Он самый добрый человек на свете, но иногда у него такая реакция….
— Наверное, он не самый добрый человек на свете.
— Наверное, нет.
— Если ты так не думаешь, почему говоришь?
— Не знаю.
— Ты боишься его?
— Это не страх. Я просто хорошо его знаю. Даже если он совершает какие-то поступки, мне кажется, я знаю, почему… И не могу сердиться. Он хозяин этой земли, он ведь сказал тебе? Хозяин виллы там, наверху. Если бы не туман, ее было бы видно. Это фамильный дом, где он жил ребенком, и куда с тех пор ни разу не возвращался. Он унаследовал дом недавно, когда умерла его мать. То есть дом уже принадлежал ему после смерти отца, но пока здесь жила мать… ну ладно, что-то я очень подробно… В общем, они с матерью друг друга не выносили. Но теперь вилла его, а вчера он обнаружил, что на участке построили дорогу без его разрешения. Даже не дорогу… так, дорожку. А он терпеть не может, когда трогают его вещи.
— Почему ты пошла за ним?
— Как только он ушел, мне позвонила домработница его матери, которая уже много лет следит за домом. Спрашивает, где он. Я говорю, пошел на охоту. Она говорит: экологисты шум поднимут… Мама миа…
— И ты побежала за ним.
— Да, но я не надеялась найти его в этом тумане. Я побежала, сама не зная куда. Чем дальше я бежала, тем лучше я себя чувствовала. Туман попадал мне в легкие, казалось, что я лечу, плыву. И уже было неважно, найду ли я его, я бежала бы и дальше, пока хватало сил… я слишком много говорю?
— Нет.
— Просто я чувствую, что открываюсь тебе.
— Наверное, ты испугалась.
— А ты нет?
— До смерти.
— Он всегда вызывает сильные эмоции. Почти никогда положительные. Не заявляй на него.
— Почему?
— Сделай это для меня. Даже если мы друг друга не знаем… И потом тоже не заявляй… Я же знаю, как бывает: ты можешь кому-то рассказать, рассердишься, и тебе опять придет в голову эта идея.
— Хорошо.
— Даешь слово?
— Я уже дал тебе слово.
— Я верю тебе. Не знаю, почему. Может потому, что ты оскорбил его. Для этого, знаешь ли, нужно мужество. И он это почувствовал. Понял: или убьет тебя, или проиграет. Поэтому он ушел. Собака — это только предлог. Это ужасная собака, на нее наплевать и мне, и ему. Но прежде ему нужно было унизить меня. По прошествии многих лет он все еще плохо меня знает, и не понимает, что мне это нравится. Я ему, конечно, не рассказываю, притворяюсь обиженной, а он и доволен. Ему нужно всегда чувствовать свою правоту, иначе он расстраивается, как ребенок. Ему надо получать все, но это у него не выходит и…
— Ты только о нем и можешь говорить?
— Нет, только… тебе это неприятно?
— Как ты проводишь время. Ты сама.
— Что?
— Чем ты занимаешься? У тебя есть работа?
— Нет. Раньше я играла на фортепьяно, потом, когда вышла замуж, перестала. По правде говоря, не совсем перестала, просто не играла больше для других… а вообще-то я играла не так уж хорошо, мне нужно было совершенствоваться. Мне нравилось, потому что я пела, но теперь совсем не пою… а ты чем занимаешься? Кроме как ходишь с барабаном?
— Хочешь пойти со мной?
— Мне бы хотелось. Идти вперед и дышать туманом, прекрасная прогулка…
— Пойдем.
— Я сказала ему, что буду ждать здесь.
— Ты ничего ему не сказала. Это он велел тебе ждать здесь.
— Я ничего не сказала?
— Ты не произнесла ни слова.
— Да нет же.
— Ну, пусть так. Если хочешь, пойдем со мной.
— Я так не рассуждаю. Никогда не делаю то, что хочу.
— Но почему?
— Не знаю. Мне всегда кажется, что мне хочется чего-то неправильного.
— А кто решает, что правильно, а что нет? Твой муж?
— Нет, я, всегда я. Я считаю, что есть вещи, которые нужно делать, и я их делаю, вот и все. Сейчас, например, нужно ждать.
— Тогда я тоже подожду. Хочу посмотреть на его лицо, когда он вернется.
— Ты занимаешься политикой?
— А ты как думаешь?
— Лучше ему этого не говори. Ты ему сказал?
— Нет.
— Слушай, будет хуже, если он тебя здесь найдет. Он ушел, но хочет, чтобы тебя здесь не было, когда он вернется. Это имелось в виду.
— А ты хочешь, чтобы я ушел или нет?
— Нет.
— Можно узнать, чего ты хочешь на самом деле?
— Поцеловать тебя.
— А….
— Нет, извини. Я сказала в шутку. Какая дурочка, не знаю, почему я так сказала. Ты молодой человек, я взрослая замужняя женщина… но ты такой закрытый, ничего о себе не рассказываешь, задаешь кучу вопросов… обычно мужчины дают тебе понять, что они и там, и сям, какие они важные, что у них есть и то, и это, и не слушают тебя. Ты много слушаешь, это странно. Это прекрасно. Я говорю с тобой, как женщина. Может, ты и правда гей?
— Тебе было бы так спокойнее?
— Да.
— Так ты хочешь поцеловать меня или нет?
— Не знаю. А ты?
— Я хочу трахнуть тебя.
— Ну, ты деликатностью не отличаешься. Я думала, ты другой. Более утонченный. Ты всегда так ведешь себя с женщинами?
— Да.
— Со всеми?
— Да.
— И это действует?
— Да.
— И ты думаешь, что на меня тоже подействует? Тебе не кажется, что меня что-то отличает от других?
— Нет.
— Почему ты говоришь мне это в лицо?
— Чтобы унизить тебя. Ты же сказала, что тебе это нравится….
— Ах, вот как! Но это не совсем так, вот так, это уж слишком, я не знаю… Ты хочешь увидеть меня голой?
— Да.
— Знаешь, я уже не молода.
— Ну и что?
— Я никогда не изменяла мужу.
