Мне, однако, этот план Квикега, или, вернее, план Йоджо, совершенно не нравился. Я рассчитывал, что проницательность Квикега и его богатый опыт помогут нам разыскать китобойное судно, наиболее достойное того, чтобы мы вверили ему свои судьбы. Но все мои возражения не произвели на Квикега ни малейшего впечатления, так что в конце концов я был вынужден согласиться и приготовился взяться за дело решительно и энергично, чтобы поскорее с ним покончить.
На следующее утро, пораньше, оставив Квикега с его божком в гостинице, я пошел к гавани. Вдоволь нагулявшись и расспросив немалое число жителей, я узнал, что три корабля собираются вскоре отправиться в трехгодичное плавание— «Чертова запруда», «Лакомый кусок» и «Пекод». Что означает «Чертова запруда», я не знаю; «Лакомый кусок» — это понятно само собой; а «Пекод», как вы несомненно помните, это название знаменитого племени массачусетских индейцев, ныне вымерших. Я оглядел и обнюхал «Чертову запруду», потом перебрался на «Лакомый кусок», наконец поднялся на борт «Пекода» и тотчас же уверился в том, что для нас это самый подходящий корабль.
Не стану спорить, возможно, и вам довелось повидать на своем веку немало разных причудливых посудин — тупоносых люггеров, громоздких японских джонок, галиотов, похожих на соусники; но поверьте мне на слово — такая редкостная посудина, как этот самый «Пекод», вам не попадалась.
Это было судно старой школы, не слишком большое и по- старомодному раздутое в боках. Тайфуны и штили четырех океанов немало поработали над его корпусом. Древний нос корабля, казалось, порос почтенной бородой. Его мачты, вырезанные, наверное, где-нибудь на японском побережье, когда их предшественницы погибли за бортом во время бури, стояли твердо и непреклонно. Старинные палубы были ветхи и истерты, словно плиты церкви. Но ко всей этой старине здесь были добавлены не менее замечательные новинки, происхождением своим обязанные буйному промыслу, которым «Пекод» занимался вот уже более полувека. Одним из основных владельцев «Пекода» был старый капитан Фалек, много лет проплававший на нем сначала старшим помощником, потом капитаном, а теперь ушедший на покой. Этот старина Фалек покрыл корабль от носа до кормы такими своеобразными украшениями, с которыми не сравнится ничто в мире. Все судно увешано трофеями — костями убитых врагов. Его открытые борта, словно огромная челюсть, усеяны длинными острыми зубами кашалотов, за которые закрепляют пеньковые сухожилия корабля. Сухожилия эти — я имею в виду различный такелаж — пропущены не через обычные деревянные блоки, а легко скользят по шкивам, сделанным из благородной китовой кости. С презрением отвергнув штурвальное колесо, почтенное судно несет на своей корме румпель, искусно вырезанный из длинной и узкой нижней челюсти кита. В бурю рулевому у этого румпеля, должно быть, чудится, что он, словно дикий монгол, осаживает своего горячего скакуна, схватив его прямо за челюсть. Благородное это судно, но до чего же мрачное! Впрочем, благородство редко уживается с жизнерадостностью.
Оглядывая шканцы в поисках какого-нибудь начальственного лица, которому можно было бы представиться в качестве кандидата в матросы, я сначала никого не увидел; однако не мог не заметить необычного вида палатку, или, скорее, вигвам, сплетенный из китового уса и поставленный возле грот-мачты.
Это была, по-видимому, временная постройка, используемая только в порту.
В глубине этой странной обители сидел пожилой джентльмен, располагавший, судя по его виду, кое-какой властью на корабле. Он был смугл и жилист, как многие старые моряки, и плотно закутан в синий лоцманский бушлат старомодного покроя. Вокруг глаз у него лежала тончайшая сетка мелких морщин, образовавшихся, должно быть, от того, что в сильные штормы он оставался на верхней палубе и смотрел навстречу ветру.
— Не вы ли будете капитан «Пекода»? — проговорил я, приблизившись к палатке.
— Ну, допустим, что я капитан «Пекода», а чего тебе от него надо? — отозвался он.
— Я насчет того, чтобы наняться в команду.
— Наняться в команду? Вот как! Ты, я вижу, не здешний. А случалось тебе сидеть в разбитом вельботе?
— Нет, сэр, не случалось.
— И, полагаю, ты ничего не смыслишь в китобойном деле, а?
— Нет, сэр, не смыслю. Но я могу выучиться, я уже плавал на торговом судне и думаю, что…
— К чертям торговое судно! Не произноси при мне таких слов. Не то — взгляни на свою ногу — я вырву ее с корнем из твоей кормы, только заикнись еще при мне о торговых судах. Торговое судно! Видали? Уж не гордишься ли ты своей службой на торговом судне? Но погоди-ка, парень, с чего это тебя вдруг потянуло в китобои? Ты не был ли пиратом? Или, может, ограбил своего капитана? Или собираешься перерезать команду, когда выйдем в море?
Я ответил, что неповинен во всех этих преступлениях.
Я понимал, что под этими полушутливыми обвинениями ка-питана кроется исконное недоверие нантакетца ко всем чужестранцам.
— Но зачем тебе идти в китобои? Вот что я хотел бы узнать, прежде чем решать, стоит ли брать тебя в команду!
— Ну, видите ли, сэр, я хочу ознакомиться с китобойным делом, а заодно и поглядеть мир.
— Ознакомиться с китобойным делом? А ты капитана Ахава видел?
— А кто такой капитан Ахав, сэр?
— Ай, ай, так я и знал! Капитан Ахав — это капитан «Пе- кода».
— Значит, я ошибся, я думал, что говорю с самим капитаном.
— Ты и говоришь с капитаном, с капитаном Фалеком, вот с кем ты говоришь, молодой человек. Дело мое и капитана Вилдада снарядить «Пекод» в плавание и снабдить его всем необходимым, включая команду. Мы совладельцы судна. Но вот что я тебе скажу: если ты хочешь ознакомиться с китобойным делом, то я мог бы просветить тебя раньше, чем ты запишешься в команду — ведь тогда уже поздно будет раздумывать. Так вот, молодой человек, взгляни на капитана Ахава, и ты увидишь, что у него только одна нога.
— Что вы имеете в виду, сэр? Неужели вторую ногу он потерял из-за кита?
— Из-за кита! Подойди-ка поближе, молодой человек: ее пожрал, изжевал, отгрыз ужаснейший из кашалотов, когда- либо разносивших в щепки вельбот! О!
Я был несколько встревожен горячностью, с какой он произнес эти слова, и тронут искренним горем, прозвучавшим в них, но как мог спокойнее произнес:
— То, что вы рассказали, должно быть, истинная правда, сэр. Но откуда же мне знать, что есть киты, которые отличаются такой необычайной свирепостью?
— Послушай-ка, молодой человек, что-то голос у тебя сладковат. Не похоже, чтобы ты был моряком. Ты уверен, что уже ходил в море? Совершенно уверен?
