суденышка и возился с рыболовными сетями. Рядом с ним вертелась бойкая черно-белая собачонка, похожая на ланкаширского терьера.
Тонг Фат вскочил на ноги, улыбнулся и протянул нам руки.
— А это Стар, — сказал он, кивнув на собачонку. — Будьте как дома! Ну, поедемте все вчетвером на рыбалку!
Мы ступили на борт суденышка. Сняв чайный ящик, Тонг Фат покопался в моторе, и он ожил. Мы медленно протискивались между рядами сампанов — китайских лодок; влажный воздух был напоен ароматами жареного мяса, трав, чеснока, рыбы; к ним примешивались запахи сточных вод и бензина. Стар отправился в переднюю часть лодки, где, очевидно, находилось его постоянное место члена экипажа. Опираясь передними лапами на нос и всматриваясь вперед своими блестящими черными глазами, он выглядел как великолепное носовое украшение.
Позади остались джунгли небоскребов, суматошные пристани и прибрежные гостиницы, плавучие трущобы и череда зеленых холмов в серой дымке. Наш путь лежал к островам. Обогнали единственную старомодную джонку с парусами цвета высохшей крови, затем увидели, как два водолаза поднимают утопленника на борт полицейского катера. Тонг Фат достал из пластмассового портативного холодильника банки прохладного пива «Цань Тао». Время от времени Стар потявкивал на чаек, имевших наглость слишком близко подлетать к его кораблю, я же присоединился к Поу Кету, который управлял посудиной и предвкушал удовольствие от предстоящей рыбалки. Сейчас у рыбы был как раз «брачный сезон», и она подходила совсем близко к берегу. Поу Кет вручил мне удочку и ведро с накрошенными пахучими кальмарами для наживки.
— Вы можете поудить, доктор, — сказал Поу Кет, — а Тонг Фат будет ловить круглой сетью. Забрасывать ее он просто артист.
Мы плыли под серебряным небом уже полчаса; блеск солнца растворился в дымке, когда мы вошли в небольшую бухточку покрытого низеньким кустарником острова. Гонконг и Китай теперь были скрыты от наших взоров. Когда мотор был заглушен, Стар покинул свой пост и, виляя хвостом, приковылял ко мне. Он явно хотел поразвлечься. Место для стоянки было выбрано — лучше не придумаешь: никаких звуков, кроме плеска воды о борт суденышка. Как-то забылось о том, что кишащий миллионами двуногих существ Гонконг был всего в каких-нибудь нескольких милях отсюда.
— Здесь прекрасно ловится морской окунь, — сказал Тонг Фат. Он поднял на плечо сеть, а я стал наживлять кусками кальмара крючки моей удочки. Поу Кет открывал все новые банки с «Цань Тао», а Стар яростно вилял хвостом.
Тонг Фат прошел вперед, неся на плече сеть. Он простоял несколько минут на носу, всматриваясь в воду, и неожиданным грациозным движением руки закинул сеть. Она раскрылась на лету, опустилась на водную поверхность почти правильным кругом и быстро затонула, но Тонг Фат принялся проворно выбирать веревку, и через несколько секунд сеть показалась на поверхности. Уловом оказалась горстка маленьких красных и отливающих серебром рыбешек. Тонг Фат вытряхнул их на палубу, и взволнованный Стар засуетился между ними, не пытаясь, впрочем, схватить хоть одну из них зубами. Юноша снова сложил сеть, поправил все петли и складки и вновь закинул; со стороны казалось, что это очень легко — бросать круглую сеть, которая послушно ложится именно туда, куда хочет рыболов. Я не удержался и попросил дать попробовать бросить самому… То-то смеялись оба китайца, когда я, точно гигантская рыбина, сам забился, опутанный сетью с головы до ног! Ко всеобщему веселью присоединился и Стар, радостно лая и подпрыгивая.
— Ну что ж, бывает, — сказал Поу Кет, потрепав меня по плечу. Впрочем, веселое настроение Тонг Фата быстро улетучилось: он закидывал снова и снова, и все без особого успеха. Наконец он смекнул забросить сеть не с носа, а с борта — и вот удача: сеть пришла, набитая массой блестящих металлическими чешуйками рыб самых разных оттенков. В лучах солнца переливались всеми цветами радуги струи стекавшей вниз воды. Поу Кет кинулся ему на подмогу, и они вместе перевалили сеть через планширь [65] и вытряхнули на палубу ее извивающееся содержимое. Стар рванулся помогать, насколько это было в его силах.
Палуба суденышка стала похожа на мерцающее лоскутное покрывало.
— Значит, так, — сказал Тонг Фат. — Сперва разберемся, что мы наловили. Все несъедобное — за борт! — Он показал на желтую, как горчица, рыбу, бившуюся у моих ног. — Выкиньте ее скорее, доктор! Она из породы фугу, крайне ядовита! А вот эта, — он показал мне серо-синюю рыбину, — молодая касторовая рыба. Странно, обычно днем на мелководье они не попадаются. Съешь такую, и она мигом прочистит тебе кишки. Отсюда название.
Но тут случилось непоправимое. Когда Тонг Фат нагнулся, чтобы выбросить за борт касторовую рыбу, Стар неожиданно беззвучно растянулся поверх живого ковра.
— Боже, что с ним? — пробормотал Тонг Фат. Собачонка не ответила — она просто лежала, слегка подрагивая, на куче рыбин, бивших хвостами ее крохотное тельце и раскрывавших рты, словно в изумлении.
Я присел и тронул собаку. Затем положил ей руку на голову и осторожно заглянул в глаза. Нет, не мигают. Я прощупал артерию на задней ноге. Никакого пульса. Стар был мертв.
Мои компаньоны были словно громом сражены. Тонг Фат в течение нескольких минут не сводил глаз с неподвижного тельца, не в силах поверить случившемуся.
— Не может быть, не может быть! — повторял он. — Ему было всего три года! Он был здоров, как юный лев!
Поу Кет вздрогнул и что-то прокричал на кантонском наречии. Тонг Фат развернулся и схватил большой нож, торчавший из щели в одной из досок.
— Поглядите, доктор! — воскликнул он по-английски. — Не приближайтесь! — Молниеносным ударом лезвия ножа он саданул по чему-то лежавшему среди разбросанной по палубе рыбы. Это что-то яростно забилось, когда его голова отделилась от тела. Сперва я подумал, что это какой-нибудь из милых тропических угрей. Тварь была примерно двух футов в длину, с извилистым телом, с черной спиной и бледно-желтым брюхом. Ее отрубленная голова имела изящную коническую форму. Да, это была желтобрюхая морская змея, одной капли яда которой было бы достаточно, чтобы убить троих взрослых мужчин.
Я поднял трупик бедной собачонки и тщательно осмотрел его, раздвигая пальцами короткую шерстку. Через почти четверть часа я обнаружил на передней лапе то, что искал: две изящные дырки, столь крохотные, будто они были проделаны специальной гиподермической иглой, которую я использую для попугаев и мелких птиц. Видно, дело было так: Стар наступил на змею, попавшую вместе с уловом к нам на палубу, а она укусила его. Стар почти наверняка умер без мучений — люди рассказывают, что укус
