Ёж подбегал уже к кустам на другой стороне поляны, как вдруг из них навстречу ему не спеша, как бы нехотя, вышла плутовка Лиса Патрикеевна. Она давно караулила какую-нибудь добычу и была очень голодна.
Сидя в кустах, лиса отлично слышала, как ёжик спорил с белкой, с зайцем, с синицею. Плутовка слушала да подсмеивалась над глупым ежом. «Ну, попадись мне только этот упрямец, я ему такой „снежок“ покажу, что сразу глазки зажмурит!»
Увидя подбегающего к кустам ежа, лиса скорёхонько вышла к нему навстречу.
— Добрый вечер, дружочек, — ласково сказала она. — Куда спешишь, зачем торопишься, разве не знаешь пословицы: «Поспешишь, зверей насмешишь».
— Ничего и знать не хочу, — заворчал ёжик, сворачиваясь в колючий клубок. — Уходи от меня, лиса, а то весь нос исколю.
— Ох, какой ты сердитый! — таким же певучим ласковым голосом протянула лисица. — Да ты, дружочек, не бойся меня, я тебя не съем, я сегодня сытая-пресытая.
Она села возле ежа и продолжала:
— Лежала я вот тут, под кустиком, дремала после обеда да слушала болтовню глупых птиц и зверей, как они тебя одурачить хотели, про какую-то зиму, про белый снег рассказывали. — Лиса на минуту примолкла, вздохнула и продолжала сладким голосом: — Здорово ты им, дружок, отвечал, всех переспорил, вот уж умница, вот молодец!
Ёж был очень доволен похвалой лисицы. Он даже перестал сердито пыхтеть, но разворачиваться всё же побаивался.
А лисица, передохнув минутку, опять продолжала:
— Переспорить-то их ты переспорил, а всё-таки не доказал, что они всё врут и над тобой подсмеиваются.
— А как же им ещё доказать? — спросил ёж.
— Очень просто, — отвечала лиса. — Они тебе что говорили? Когда зима наступает? Когда белый снег на землю ложится? Тогда, когда ты уснёшь. А почему, говорят они, ты, дружок, ни зимы, ни снега, не видел? Потому что спишь под корнями в норе, да ещё в листья, в мох закутаешься, да ещё в клубочек свернёшься. А я вот что тебе посоветую: попробуй сейчас задремать. Да только в норку не залезай, листьями не укрывайся и в плотный клубок не сворачивайся. Ляг на спинку, вот тут на поляне, животик на солнышко выстави и усни. Если твои дружки не врут, значит, как ты только уснёшь, так зима и заявится, холодный снег тебе на животик посыплет, ты и проснёшься. А коли дружки твои всё наврали, коли зимы никакой и в помине нет, ты на солнышке выспишься, вот и всё. А я пока в лес побегу, некогда мне. Прощай, дружочек! — И лиса, облизнувшись, скрылась в кустах.
— Это, пожалуй, дело Патрикеевна говорит, — решил глупый ёж. — Не буду в колючий клубок сворачиваться, лягу на спину и засну. Посмотрим, придёт ли зима, посыплет ли мне на брюшко холодный снег? Конечно, она не придёт! То-то буду я потом над всеми лесными врунишками и дурачками подсмеиваться!
Ёж развернулся, лёг на спину, подставив вечернему солнцу своё брюшко, и задремал.
Напрасно с ближайших кустов и деревьев на разные голоса ему пели, кричали, свистели птицы:
Еж, не верь словам лисицы,
Лучше верь друзьям своим.
Дятлы, сойки и синицы,
Мы добра тебе хотим.
Ты плутовки злой не слушай,
Поплотней свернись в клубок,
А не то лисе на ужин
Попадёшь, как колобок.
Но ёжик их даже и не слыхал. Он сладко заснул, растянувшись на солнышке.
А вот пришла ли к нему во сне зима или не приходила, об этом наш ёжик так никогда и не узнал. Потому не узнал, что к утру от него осталась только одна колючая шкурка.
На самом краю деревни находился глубокий овраг. Он весь зарос деревьями и кустами, а внизу, на дне его, бежал ручеёк.
Здесь даже в жаркие летние дни было свежо и прохладно; так и тянуло прилечь на мягкий, пушистый мох и слушать неторопливо журчащую песню воды.
В зелёных зарослях по склонам оврага ютилось множество птиц. Они вили там свои гнёзда и выводили птенцов.
Привольно жилось малышам среди густых ветвей; было где полетать, попрыгать, поискать разных жучков, червячков…
И молодая синичка, которая только в этом году вывелась из яйца, чувствовала себя там превосходно.
Эта синичка уже не была желторотым птенцом. Она считала себя совсем взрослой птицей. Как и другие синицы, она оделась в нарядные пёрышки: головка у неё была в чёрной шапочке, на шее длинный чёрный галстук, грудка жёлтая, а спинка тёмная с зеленоватым отливом.
Молодая синичка уже научилась хорошо летать и самостоятельно добывать себе пищу. Ей было даже смешно вспомнить о том, как она вместе со своими братьями и сёстрами сидела в гнезде и широко разевала рот, прося, чтобы мать сунула ей червячка или мушку. Теперь синичка сама, без всякой помощи, отлично находила корм. С утра до ночи перепархивала она с ветки на ветку, тщательно осматривая своим зорким чёрным глазом каждую древесную щёлку, каждую трещину. Ни один жучок, ни одна личинка не могли от неё укрыться. Заметив их, синичка засовывала в щель тонкий, как шильце, клювик и вытаскивала добычу.
И вот однажды, прыгая по суку, синичка увидела на земле, под деревом, какую-то другую, очень скромно одетую, буроватую птицу. Она копошилась среди прошлогодних опавших листьев, приподнимала их своим клювом и что-то искала под ними.
— Зачем ты копаешься в гнилой листве? — крикнула ей с дерева синица.
— Как зачем? — удивилась птичка. — Я ищу червячков.
— Тогда взлетай поскорее ко мне на дерево, — пригласила её синичка. — Здесь их тоже достаточно.
— Нет, мне удобнее ловить червячков на земле, под листьями, — ответила незнакомка и вновь начала копаться в листве.
«Да, может, она ещё и летать не умеет?» — подумала синица, глядя вниз под кусты, где копошилась невзрачная птичка.
Наконец синица наелась и слетела на землю. Незнакомка тоже закончила свою охоту, и обе птички разговорились.
— Давай взлетим на сучок, — предложила синица.
— Ну что же, давай.
И они, ловко вспорхнув с земли, уселись на дерево.
— Только сядем под ветки, в тень, — попросила незнакомка. — Я не очень люблю яркое солнце, — мне больше нравятся полумрак и прохлада.
— Вот как? — удивилась синичка. А про себя подумала: «Наверное, она стесняется, что так ненарядно одета, не хочет другим птицам на глаза показываться».
— А как тебя звать? — спросила она.
— Меня зовут соловей. Я родился тут в гнезде, под кустами. Нас было пять птенцов. Мы уже подросли и покрылись пёрышками. Всё было хорошо, а потом случилось большое несчастье: нас разыскал хорёк. Этот злодей переловил и съел всех моих братьев и сестёр. Я уцелел просто случайно: хорёк не заметил меня.
