— Честно сказать, Джерри, не знаю, но, должно быть, много дней, вон как плохо он выглядит.
А жаль, потому что зверь был очень красив — длинные стройные ноги, как у оленя, длинные острые уши, желтовато-рыжие спина и бока.
— По-моему, у него пневмония, — решил Джерри. — Давай переведем его в клетку побольше и попробуем кормить.
Что мы и сделали, соблюдая великую осторожность; впрочем, волк был так слаб, что не пытался сопротивляться или укусить нас.
— Это возмутительно — надо же было довести его до такого состояния. Знай я, кто в этом виноват, задал бы взбучку тому человеку.
— Знаешь, Джерри, — вмешалась я, — мне понятны твои чувства, но такие вещи случаются даже в самых лучших зоопарках, так что попробуем лучше вылечить бедного зверя.
Можно было подумать, что волк ощутил наше желание помочь ему, он охотно лакал молоко с сырым яйцом и глюкозой. Поел также фарш и печень, но все равно стало ясно, что наши усилия тщетны. Пневмония успела развиться до такой степени, что как мы его ни кормили, как ни ухаживали за ним, беднягу нельзя было спасти. Убитый горем Джерри настоял на том, чтобы произвести вскрытие трупа. И обнаружил кроме признаков пневмонии следы внутренних повреждений, вызванных какими-то сильными ударами.
Этот случай на сутки поверг нас в глубокое уныние, а затем наши мысли всецело заняло одно неожиданное событие. В Асунсьоне произошла революция. Сперва известие об этом вызвало у нас только смех, ибо всем известно, что революции самое любимое — после футбола — занятие жителей Южной Америки. Но тут по радио пришло сообщение от одного милейшего американца, жившего выше по реке. Он знал, что мы готовимся везти нашу коллекцию речным транспортом до самого Буэнос-Айреса, и его весьма обеспокоило известие о том, что остановлены все рейсы. Американец предложил нам воспользоваться его четырехместным самолетом. Отличное предложение, вот только как нам быть с нашими животными? Задерживаться в Парагвае мы не могли — нам непременно надо было успеть в Буэнос-Айрес к пароходу, который повезет нас обратно в Лондон. Я видела только одно решение: оставить большую часть коллекции, взять с собой только то, что поместится в самолете… Два дня Джерри ломал себе голову над этой проблемой. Его беспокоило то, что многие из остающихся животных уже не смогут самостоятельно находить себе пропитание. В конце концов пришлось ему смириться с тем, что другого выхода нет.
Лисенка мы отдали обожающей его Пауле, а всех взрослых особей выпустили на волю, оставив только наших любимчиков-детенышей. С великим удивлением мы обнаружили, что оказавшиеся на свободе звери отнюдь не спешат уходить, многие из них еще долго бродили около курятника, ожидая кормежки, однако Джерри строго следил за тем, чтобы кормление кончилось.
— Иначе все будут слоняться здесь, пока их не пристрелит кто-нибудь из местных жителей. А так они в конце концов уйдут, когда поймут, что регулярных трапез больше не будет.
— Чего стоит вся эта сентиментальная болтовня, на которой я выросла, о том, что все Божьи твари нуждаются в свободе! — вырвалось у меня.
— Вспомни, что я говорил тебе в Манчестере — при надлежащем уходе животные быстро привыкают к неволе. А ты все никак не хотела в это поверить.
— Верно, тогда не поверила, зато теперь убедилась в этом.
Тем временем воюющие стороны затеяли переговоры, и на какое-то время наступило затишье. Наш американский друг настаивал, чтобы мы поспешили воспользоваться передышкой и уезжали, пока возобновятся авиарейсы до Буэнос-Айреса. Вскоре его самолет прилетел в Касадо, и мы втиснулись со своими подопечными в крохотную кабину. Пилот был явно озабочен при виде такого груза, однако с третьей попытки сумел все же оторвать машину от земли.
— Ну так, — сказал он, — взлетели. Будем надеяться, что сумеем благополучно сесть.
Посадка была кошмарной, тем более что летное поле аэроклуба сильно намокло после недавних ливней. Едва наше шасси коснулось земли, как самолет стало качать в разные стороны и мотор принялся реветь, точно бедствующий миноносец. Я ждала, что мы вот-вот перевернемся, но машина все-таки выровнялась и благополучно остановилась.
— Вы уж извините, — улыбнулся пилот, — но мы шли с небольшой перегрузкой, что не очень хорошо для легкого самолета. Главное — добрались до цели.
С чувством благодарности мы выбрались из кабины и поспешили через весь город в коммерческий аэропорт, где в самый раз поспели на самолет, вылетающий в Буэнос-Айрес.
— Слава Богу, управились, — выдохнул Джерри. — Хотя были минуты, когда мне казалось, что дело кончится плохо.
Наконец внизу замелькали огни Буэнос-Айреса, и мы приземлились на аэродроме, где нас встречал все тот же мистер Гиббс.
Шагая к зданию аэропорта, мы вкратце поведали ему о наших приключениях.
— Кстати, у вас могут быть кое-какие затруднения с этими вашими животными. Вы запаслись справкой от санитарного надзора?
— Какие еще справки? — отозвался Даррелл. — У них там революция.
— Я как раз напирал тут на это, но ты сам знаешь чиновничью психологию. Ладно, пошли поговорим с начальником ветеринарной службы, он, кажется, приличный парень.
Репутация приличного парня оправдалась — после усиленных уговоров Джерри.
Бебита была рада снова видеть нас и конечно же заранее договорилась, что наши звери переночуют в доме бабушки Рафаэля, а на другой день переедут к одному ее другу в предместье Буэнос-Айреса.
Мы пополнили наше собрание, отправившись вместе с Рафаэлем в поместье его семьи сразу за городом и прикупив кое-какие экземпляры в зоомагазинах в самом городе. Я лихо мастерила клетки и торговалась на испанском языке, помогала добывать разрешения на вывоз животных и готовила их к предстоящему трехнедельному плаванию.
После заключительного дня изнурительных объяснений с таможней и предъявления налево и направо наших бумаг на причале мы наконец очутились на борту парохода компании «Блу Стар» и, стоя у поручней, помахали на прощание всем нашим милым друзьям. С великим сожалением покидала я чудесную страну, мысленно обещая себе непременно еще побывать в Аргентине и уж тогда ни за что не выезжать за ее пределы в соседние страны.
На носу наши подопечные готовились к ночному отдыху под предоставленным капитаном брезентовым навесом, да и мы постарались лечь пораньше, ибо нам предстояло основательно потрудиться на другой день, расставляя клетки и кормя животных, как только рассветет. Однако напоследок Джерри покормил на ночь и приласкал Сару.
— Она такая прелесть, — сказал он. И уныло добавил: — Жаль, что нельзя взять ее с собой в каюту.
