Когда сафари вернулся в Найроби, мужа не было. Охотник заявил, что клиент застрелился из револьвера в состоянии исступления. Однако охотнику не удалось заставить замолчать местных юношей — пошел слух, что богач был подло убит. Власти послали полицейского следователя для расследования этой истории. Офицер пошел по следу сафари, откопал труп и обнаружил, что человек застрелен в затылок из нарезного ружья крупного калибра. Тем временем охотник-профессионал покинул страну вместе с женой убитого. Насколько мне известно, о них больше никто ничего не слышал. Полагаю, что американский писатель Эрнст Хемингуэй именно этот случай положил в основу своего рассказа «Короткая и счастливая жизнь Френсиса Макомбера».
После этой истории фирмы стали внимательно следить за поведением охотников-профессионалов по отношению к их клиентам. Любой подозрительный поступок, который мог послужить поводом для скандала, считался достаточным основанием для того, чтобы лишить охотника патента на охоту и тем погубить его на всю жизнь. Хотя такое внимательное наблюдение, без сомнения, является полезным, но иногда оно ставит охотника-профессионала в весьма затруднительное положение.
Мне однажды пришлось сопровождать немецкого барона и его очень красивую жену. Он безумно ревновал ее. При баронессе постоянно находился нанятый мужем отставной майор немецкой армии. Надо сказать, что майор не даром получал свои деньги: он не выпускал баронессу из виду. Это был вполне надежный, но неуклюжий человек. Когда он шел, то так топал ногами, что пугал всех зверей. Это раздражало баронессу, которая серьезно увлекалась охотой. Если она приказывала майору удалиться, он отказывался уходить, постоянно бросая на нас подозрительные взгляды. Сам барон редко ходил в кустарник. Баронессу и меня всегда сопровождал майор. В результате охота редко бывала удачной. Однажды во второй половине дня я сообщил баронессе, что недалеко от лагеря находится донга, в которой могли водиться львы. За ужином она рассказала мужу о донге, добавив:
— По мнению охотника, заросли там столь густые, что если пойдут трое, охота может оказаться опасной.
В этот момент баронесса ударила меня ногой под столом.
Я кивнул головой и сказал:
— Да, я сомневаюсь, что троим удастся там поохотиться.
Я вообще не умел лгать. Майор вытаращил на нас глаза и твердо заявил, что будет нас сопровождать, независимо от густоты зарослей.
На следующее утро мы отправились к донге. Львов там не оказалось, но мы обнаружили прекрасный экземпляр дикого африканского кабана. Майор стоял на одной стороне оврага, а баронесса — на другой. Я вошел в донгу, чтобы выгнать зверя. Едва я успел сделать несколько шагов, как вдруг услышал крик баронессы:
— Хантер, скорее сюда!
Опасаясь, что на баронессу напал лев, я бросился к ней, сдвинув предохранитель ружья. Прорвавшись сквозь мелкий кустарник, я увидел почти совершенно раздетую баронессу. На какое-то короткое мгновение я подумал, что баронесса сошла с ума. Тут я заметил, что она в отчаянии сбрасывает муравьев, которые наползли на нее. Надо сказать, что африканские муравьи — ужасные насекомые, длиной в полдюйма и с челюстями, похожими на кусачки. Однажды мне пришлось подвергнуться нападению этих насекомых, и я так же сбросил с себя всю одежду, чтобы добраться до них. Никто не в состоянии терпеть их ужасные укусы.
Потребовалось несколько минут, чтобы очистить тело баронессы от муравьев. После этого мне пришлось почесать ее кожу тыльной стороной ножа, чтобы извлечь головки насекомых. Дело в том, что муравьи скорее дадут разорвать себя на части, чем ослабят свои сжатые челюсти. Дама едва успела одеться, как сквозь кусты прорвался майор.
— Что тут происходит! — закричал он.
— Мы с Джоном воевали с муравьями, — небрежно бросила баронесса.
Майор неприязненно посмотрел на нас, но ничего не мог возразить. Позже я сел на землю — меня трясло, как в лихорадке. Стоило майору появиться на несколько минут раньше, он бы доложил об этом барону, и я бы навсегда потерял патент на охоту. При таких обстоятельствах никто бы не поверил ни даме, ни мне. Таковы опасности, которые приходится переживать охотнику в африканской степи во время охоты с клиентами.
Однако я не хочу этим рассказом создать впечатление, что обязанность профессионального охотника заключается только в том, чтобы избегать всякого рода приключений с красивыми женщинами. Большая часть его работы весьма прозаична. Организация и снаряжение сафари, отправляющегося на два-три месяца в неизвестность, отнимает гораздо больше внимания и времени.
Крупный сафари — весьма большое и сложное предприятие. Некоторые клиенты отправляются в путь с целым городком палаток, с электрогенератором для освещения; в каждой палатке имеется ванная, туалетная и ледник «электролюкс». Чтобы легковые и грузовые машины были постоянно на ходу, приходиться брать с собой чуть ли не походную авторемонтную мастерскую. В таком сафари меню богато и разнообразно. Подаются обеды из 6–7 блюд с винами, которые не посрамили бы лучшие гостиницы Парижа или Лондона. Эти роскошные сафари, как правило, сопровождают два, а то и три профессиональных охотника. Один ведает снабжением и грузовиками, другой развлекает клиентов, а третий занимается охотой.
Естественно, что клиенты, которые гонятся за роскошью крупных сафари, редко проявляют большой интерес к охоте. Мне пришлось сопровождать индийского раджу, который отказался выйти из спортивного автомобиля, чтобы выстрелить по носорогу, имевшему рог чуть ли не самый рекордный в мире по величине. Раджа боялся замочить отвороты своих брюк в высокой траве и настоял на том, чтобы подъехать к животному на автомобиле. Носорог испугался и убежал.
Вскоре после охоты с этим раджей я имел честь сопровождать коммандера Глена Кидстона — английского охотника-спортсмена, пожелавшего добраться до северной границы, чтобы поохотиться на орикса — крупную антилопу с острыми прямыми рогами. Мы взяли с собой лишь самое необходимое снаряжение. В пустынной местности у самой границы Абиссинии была такая нестерпимая жара, что носороги рыли в песке ямы, в которых отлеживались днем, пережидая зной. Эта местность постоянно посещалась работорговцами и бандитами. До нас доносились шаги вооруженных отрядов, проходивших мимо нашего лагеря.
Вода здесь была драгоценнее золота. Местные жители рыли колодцы и считали, что их труд хорошо вознагражден, если за час тяжелой работы они получали несколько глотков грязной жижи. Во время одного из привалов разбойники украли наши водяные мешки. Пока мы добрались до следующего водопоя, нам пришлось пробить банки с бобами и выпить застоявшуюся жидкость.
