И вдруг следы пропали. Напрасно Кузьма кругами обходил заросли какого-то колючего, широко разросшегося кустарника.
— О-го-го! — донеслось сверху. — Кузьма-а! Свечин чертыхнулся про себя. Надо же было Протопопову окликнуть его в тот момент, когда он потерял следы.
— О-го-го! О-го-го! Кузьма-а!
— Да-да-а!
— Сделай затеску, где стоишь. Давай ко мне. Бери левее! Перед тобой скала! Левее иди — там расселина!
— Иду! — откликнулся Кузьма, поражаясь, что Протопопов знает, где он.
Свечин взял левее и действительно вскоре в стороне увидел стену сброса, по которой ему было бы не подняться. А прямо перед ним зияла расселина, и он быстро взобрался наверх.
Тайга здесь была совсем не похожа на ту, которую он только что оставил. Высоченные кедры стояли не часто. Их стволы в два обхвата походили на исполинские колонны. Меж ними весело пестрел березняк, нежные липки и клены. Сквозь опавшую хвою кое-где пробивалась трава. Место было сухое и теплое.
Кузьма издали увидел Самсона Ивановича. Тот колдовал около молодого кедра, едва поднявшего крону над подлеском. Заглядевшись на участкового, стараясь понять, что делает Протопопов, Кузьма споткнулся и затрещал сухими сучьями валежника.
— Иди смотри! — крикнул Протопопов. Неподалеку от Самсона Ивановича Свечин увидел большую продолговатую яму. Земля, насыпанная по краям, выглядела так, будто ее просеяли сквозь мелкое сито.
— Что это?
— Здесь рос большой корень. Очень большой.
— Вот такой — метра два длины?
Самсон Иванович поглядел на удивленно вскинутые брови Кузьмы и едва сдержал улыбку.
— Нет. Корень сантиметров в сорок. Гигант! Чуть ли не восьмое чудо света. Раз в полвека находят такие. А то и реже. Больше четырехсот граммов вес.
Глядя в пустую глубокую яму — цель их утомительного путешествия, Кузьма присел на валежину и почувствовал усталость. Семь суток они мчались, недосыпая, недоедая, и вот — яма, откуда выкопан корень-гигант, «чуть ли не восьмое чудо света».
— Ты сюда смотри, Кузьма.
Свечин вскинул глаза и увидел на стволе молодого кедра большой белый прямоугольник — след содранной коры.
— Лубодерина-то какая огромная! — воскликнул Протопопов.
Еще одно подтверждение. Лубянку из такого куска в лодке действительно трудно не заметить. Прав Ангирчи!
— Я след этого метеоролога потерял, Самсон Иванович.
— Он вел не сюда. Телегина здесь не было. А вот Ангирчи… Смотри, сколько его следов! Бесновался прямо-таки старик. Неспроста. Похоже… ограбил его Дзюба.
— Замешан Ангирчи в этом деле! Я же говорил! Дзюба ограбил его, а Ангирчи убил Дзюбу. Вот так. Вот так, Самсон Иванович.
— После разговора с нами Ангирчи пошел проверить корень, а он-то выкопан. Однако на сопке следы не только Дзюбы, но и Телегина. Вот почему мы не встретились здесь с Ангирчи. Он, наверное, отправился на метеостанцию. Старик решил поговорить с Телегиным.
— Логично, Самсон Иванович. Интересная версия.
Глядя на воспаленное лицо участкового, на его болезненно блестевшие глаза, Кузьма подумал, что ранение Протопопова дает о себе знать. Самсон Иванович попросил Свечина сфотографировать и яму, и лубодерину, а сам принялся измерять вырез на стволе кедра.
— И получается, Дзюба — вор. Вот зарубки Ангирчи на стволах. Это был его корень… Точно, его. Я знаю его метки.
— А настороженный самострел? Нож, наконец…
— Они у нас. Экспертиза определит, отпечатки чьих пальцев на них остались. Если остались. И живы их владельцы — Телегин, Ангирчи. Им еще предстоит нам ответить.
Увидев, что Кузьма хочет его перебить, Самсон Иванович поднял левую руку, попросил помолчать.
— Ангирчи таких тонкостей не знает, чтобы ставить самострел в перчатках. Дзюба… может знать. Телегин тоже мог бы сообразить.
— Самсон Иванович! Если Дзюба вырыл тот маленький никудышный корень, то… тогда он знал: не вернется больше в тайгу. Никогда!
— Ты молодец! Я ждал, когда додумаешься. — Самсон Иванович пошатнулся, повел перевязанной рукой и заскрипел зубами от боли. — А вот Телегин в каньоне у реки не был. Он шел с метеостанции, мимо Радужного. Лодки у него нет. Не было… Да и у Радужного — помнишь? — банка из-под семипалатинских консервов… Отметился он там.
— Но ведь вторая банка открыта не «шварцмессером»! Вторая вскрыта другим ножом!
— Не знаю, что тебе ответить. Надо спросить Телегина, если он на метеостанции.
Они работали долго. Кузьма не обнаружил поблизости ни одного следа, похожего на телегинский. У ямы были лишь следы Дзюбы. И беспорядочные, путаные следы взволнованного, ошеломленного потерей Ангирчи.
Смеркалось. Становилось свежо, но, присмотревшись к Протопопову, Кузьма увидел крупные капли пота у него на лбу. Участковый окончил дотошный осмотр лубодерины и, наконец, словно решившись, сделал надрезы на коре вокруг и отделил вырез. Теперь у них была как бы форма, точно соответствовавшая размерам и приметам лубодерины, в которой находился выкопанный здесь и исчезнувший женьшень.
Взглянув на часы, Кузьма отметил, что до выхода в эфир осталось четверть часа, и заторопился. Он дал себе слово обязательно сообщить о ранении Протопопова, о необходимой ему медицинской помощи.
В установленное время на связь неожиданно вышел радист краевого управления. Прежде чем передать новости, Кузьма, стараясь не смотреть в сторону Протопопова, потребовал немедленной присылки вертолета за раненым. Самсон Иванович вскочил и стал над рацией: участковому стоило большого труда сдержаться и не разбить ее вдребезги. Но в следующую минуту Самсон Иванович почувствовал сильную слабость от потери крови, от подскочившей температуры и вновь опустился на землю. Кузьма передал все о результатах поездки, о корне, в существовании которого уже не приходилось сомневаться, о вещественных доказательствах, требовавших тщательной экспертизы.
Участковый хмурился, но смолчал.
Кузьма, пока еще было светло, отправился собирать валежник на костер. Вернувшись с вязанкой хвороста, он увидел, что участковый сидит, прислонившись к стволу кедра и запахнувшись в плащ. Его, видимо, сильно знобило. Однако при Свечине он старался казаться бодрым, засуетился, разжигая костер.
Потом Свечин пошел за водой к ручью, который звенел где-то внизу.
Вернулся задумчивый.
— Мы так и не проследили до конца, куда ходил Телегин…
Самсон Иванович поежился под плащом:
— Зато другое установили наверняка… Что чайник в руках держишь? Так он до утра не вскипит. А поставишь — вон туда пройди шагов двадцать. И глянь на вершину сопки.
