Ни одна комната в доме моих родителей никогда не выглядела так пусто, как комната щенков в подвале в ту ночь, когда я вернулась от заводчицы, где рассталась с последним из них. В одиночестве я спустилась вниз и стояла там, подавленная тишиной.
Но для Деллы материнство на этом не закончилось. Был Морган, которого я отдала своим родителям. В течение следующих двенадцати месяцев он рос неподалеку от своей обожаемой матери. Этот огромный, но такой милый датский дог стал любимцем моих родителей.
Примерно в это же время мои родители купили ферму Календарь (известное место, с которым связанны исторические события), там был большой старинный кирпичный дом. Ферма располагалась в сельской местности на севере штата Нью-Йорк. Летом Делла и Морган становились, как говорила моя мама, «баронскими собаками», имеющими в личном владении земельные угодья. Зимой мать и сын величественно восседали возле огромного камина.
В том же году закончилась моя учеба в колледже. Я получила диплом журналиста и около года проработала в издательстве в Нью-Йорке, хотя мне это не слишком нравилось. Я серьезно подумывала о том, чтобы снова поступить в колледж и выучиться на ветеринара. Меня останавливало то, что мне не давались математика и химия, хотя я хорошо знала биологию и зоологию. Кроме того, я не выношу вида крови, а значит, связанная с кровью часть ветеринарии будет для меня недоступна.
Мне исполнился двадцать один год, и нужно было содержать себя. Я начала заниматься тем, что с каждым днем вызывало у меня все больший интерес и стало предметом моего усердного изучения – растениями. Возник вопрос, как сделать из этого бизнес. Так появился магазин Грин Виллидж («Деревенский Садик»).
Он располагался на Юнион-стрит возле Седьмой авеню в ПаркеСлоуп и со временем приобрел известность, в восьмидесятые годы о нем довольно часто писали в Нью-Йорк Таймс.
Большая витрина напоминала джунгли: там росли пышные драцены и фикусы; китайские вечнозеленые и цветущие растения; калатеи и маранты; висели роскошные гроздья винограда, бледно-зеленый испанский лишайник соседствовал с бромелиевыми (ананасовыми). Землю покрывал ковер из разросшихся «детских слезок». В эту тропическую «страну чудес» мы запустили разноцветных зябликов и длиннохвостых попугаев, которые там свободно летали, а также пару хамелеонов, несколько очаровательных маленьких зеленых древесных лягушек (они начинали квакать, когда в «тропики» напускали туман) одну или две жабы.
В центре магазина находился большой бетонный бассейн с огромным камнем из лавы посредине, а на камне рос папоротник. Мягкий водопад падал на камень, откуда вода стекала в бассейн, в котором плавали золотые рыбки. За бассейном, в глубине магазина, стоял изготовленный на заказ прилавок из серого калифорнийского ореха. Отсюда несколько ступеней вели на террасу, перед которой росло дерево, увитое виноградной лозой, которая к концу лета давала очень много зеленого винограда. Дальше был выход в солнечный сад с большим ассортиментом однолетних и многолетних цветущих растений, маленьких кустарников и деревьев. Там находилось еще два бассейна с золотыми рыбками и водными лилиями.
Но главное достоинство этого места заключалось в том, что мы с Деллой не расставались на протяжении всего дня. Я могла брать ее с собой на работу! Мы были вместе в нашем «рабочем» доме, где она с необычайной рассудительностью и преданностью демонстрировала свои защитные инстинкты.
Необходимо отметить, что огромная черная собака – хороший сторож! Один неправильный взгляд в сторону хозяйки (или ее вещей) заставлял Деллу сразу же вскакивать со своего места, ее карие глаза начинали угрожающе сверкать.
Стоит упомянуть, что в это же время я вышла замуж. Несмотря на мудрые слова моей мамы: «Никогда не выходи замуж за человека, лица которого ты не видишь», я стала женой человека с бородой. Было начало семидесятых, тогда многие молодые люди носили усы или бороду. У моего мужа была немецкая овчарка, такая нервозная, что не могла гулять на поводке. (Однажды я встретила одного из братьев этой немецкой овчарки, столь же нервного, он рычал, даже когда был рад чему-то).
Теперь я жила в южном конце Парка-Слоуп, но по-прежнему недалеко от Проспект-Парка. Заранее договорившись, мы с Деллой шли к парку со своей стороны, а мама с Морганом – со своей. Где-то посередине пути (расстояние между нами было с половину футбольного поля) собаки замечали друг друга и мчались через луг, а потом, весело прыгая от радости, мать и сын встретились. После прогулки мы с Деллой провожали маму и Моргана к их дому, а затем шли на работу в магазин.
Жизнь нам что-то дает и точно так же что-то забирает. Так происходит со всеми. Так случилось и со мной. Спустя четыре года, когда Делле было девять лет, произошло два события. Первое – очень хорошее. У меня появилась Тимба, молодая собака очень необычного происхождения: ее отец был наполовину волком. И она, поначалу очень робкая, со временем (я еще расскажу об этом) превратилась в совершенно замечательную собаку.
Второе событие было ужасным: умер Морган. В шесть лет он заболел одним из видов артрита, который сейчас можно вылечить таблетками. Но в конце семидесятых таких таблеток еще не существовало. Морган очень мучился, и его пришлось усыпить.
А через год умер мой отец. Был прекрасный день, первый теплый майский день 1978 года. Я стояла за прилавком в своем магазинчике и советовала одной леди, какие комнатные растения ей лучше купить, когда позвонила мама и сказала, что папа упал в обморок в своем офисе. Я сразу же ушла из магазина, чтобы пойти с мамой в больницу. Там мы узнали, что отец умер от сердечного приступа. Ему было пятьдесят девять лет.
Настали мрачные времена. Говорят, что «работа помогает забыться». Но она не помогала. Взять себя в руки в этом наступившем после смерти отца хаосе мне помогла любовь Деллы, ее верность, ее преданность. Она провела меня через это. И за все это я любила ее больше всех на свете.
Только благодаря Делле я нашла в себе силы сделать то, что должна была сделать давным-давно. Через три месяца после смерти отца я развелась с бородатым мужчиной и ушла из дому в одиннадцать часов ночи, взяв с собой только Деллу и свой кошелек. Я шла в темноте, а рядом со мной шагала Делла. Я шла к человеку, чье лицо я видела и чье сердце чувствовала – потому что у него оно было. Его звали Дэвид. Вскоре мы поженились и прожили вместе всю жизнь в доме все в том же Парке-Слоуп. Я так спешила (а спешка не приводит к принятию верных решений) расстаться с прежней жизнью и начать новую, что даже не стала претендовать на половину дома, в котором жила с «бородатым мужчиной», и потому весь дом достался моему бывшему мужу. Но через какое-то время я вернулась забрать Тимбу. Сильный характер Деллы заставлял ее иногда принимать неординарные решения. Это случалось и на работе в нашем магазинчике, и дома, и в других местах. Один из таких случаев произошел, когда Делле было два года. Я, пожалуй, расскажу о нем подробнее.
