Жан-Анри Фабр - Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога

Как втягивается цимбала? Разорвем желтую переднюю перепонку капеллы. Обнаружатся два мускульных тяжа, соединенных между собой в виде цифры «V», конец которой упирается в среднюю линию тела цикады на его нижней стороне. Каждый из этих мясистых тяжей заканчивается коротким шнурком, прикрепленным сбоку к цимбале. Вот и весь механизм. Мускульные тяжи сокращаются и растягиваются, и тогда каждый тянет свою цимбалу, втягивает и тотчас же отпускает. Так вибрируют обе выпуклые перепонки. Не хотите ли заставить петь мертвую, но еще не высохшую цикаду? Это совсем легко и просто. Схватите пинцетом один из тяжей и осторожно дергайте его. Мертвая цикада словно оживает: при каждом толчке раздается стрекочущий звук. Он очень слаб, но все же музыка отчетливо слышна при этом анатомическом опыте.

Во время пения цикады крышечки — плотно прилаженные пластинки — остаются неподвижными, а брюшко, поднимаясь и опускаясь, само отворяет и затворяет капеллы. Брюшко опускается, и крышечки плотно прикрывают капеллы и окна резонаторов. Получается ослабленный, глухой звук. Приподнялось брюшко, и капеллы и окна резонаторов открыты: звук приобретает всю свою силу.

Цикада начинает свою песню в семь-восемь часов утра и поет до поздних сумерек. Но в пасмурную погоду, если небо затянуто тучами, если дует холодный ветер, цикада молчит.

Ясеневая цикада вдвое меньше обыкновенной. У нас ее называют «канкан». Такое прозвище передает ее манеру петь. Она докучает своим однообразным пением, состоящим из повторяющихся звуков «кан-кан-кан». К счастью, ясеневая цикада начинает петь позже и не так долго поет по вечерам.

Звуковой аппарат ясеневой цикады в общем похож на аппарат цикады обыкновенной, но у него есть свои особенности. Здесь нет резонатора и ведущего в него окна, цимбалы ничем не прикрыты: сейчас же позади места прикрепления задних крыльев видна сухая белая чешуйка с пучком из пяти красноватых жилок. Капеллы очень малы и почти не усиливают звука, да и вообще часть аппарата, усиливающая звук, находится в зачаточном состоянии. Почему же ясеневая цикада кричит оглушительно громко? Ведь стрекотание ее цимбал едва звучит.

Эту цикаду можно назвать чревовещателем. Ее брюшко впереди на две трети прозрачно. Большая часть его — обширное помещение с кожистыми стенками, только на спинной стороне покрытыми тонким слоем мышц. На дне этой обширной полости видны тяжи, двигающие цимбалы. Полость брюшка — резонатор. Если закрыть отверстие отрезанного брюшка, то звук получается совсем слабый. Если же к нему приладить большой бумажный рупор, то раздастся не пение цикады, а что-то вроде рева быка. Когда я проделал этот опыт, то мои ребятишки с перепугу кинулись врассыпную.

Хорошо еще, что ясеневая цикада не прогрессирует в развитии своего звукового аппарата. Ведь если бы она, совершенствуясь из поколения в поколение, приобрела в конце концов могучий резонатор, то людям пришлось бы покинуть места, заселенные «канканами».

Для чего поет цикада? К чему столько шума? Мои соседи крестьяне говорят, что во время жатвы цикада поет «коси, коси косой». Это неплохое объяснение, но науке хочется большего. Может быть, самец привлекает своей песней самку? Очень сомневаюсь в этом. Нет никакой возможности выяснить, как действует на самку стрекотание самца. Все, что я могу сказать, — это то, что самки сидят неподвижно и выглядят совершенно равнодушными.

У меня есть и еще одно сомнение. Способна ли самка услышать песню самца? Есть ли вообще у цикад то» что мы называем слухом?

У цикады хорошее зрение. Когда она видит нас вблизи, то умолкает и улетает. А если мы спрячемся за ветвями, чтобы она нас не увидела? Теперь можно говорить, кричать, петь, свистеть, шуметь на все лады. Цикада поет, как ни в чем не бывало.

Я проделал много опытов над цикадой. Приведу лишь один, самый занятный.

В городе я добыл взаймы городскую артиллерию, те ящики-пушки, из которых у нас палят в торжественные дни. Пушкарю нравится приходить ко мне и палить ради цикад. Принесены два ящика, и оба они заряжены, как для самого торжественного праздника. Никогда для встречи начальства, объезжающего свой округ, не тратили столько пороха. Обе машины поставлены под платанами. Цикады, поющие наверху среди ветвей, не могут видеть происходящего внизу. Нас шестеро. Мы выжидаем мгновения сравнительной тишины и подсчитываем число певцов, отмечая ритм их песни. Пушка-ящик палит: раздается настоящий гром. Цикады поют, не умолкая. Пушка палит снова — пение не утихает.

Глуха ли цикада? Я не решусь утверждать это, но не могу и доказать противного. Во всяком случае, я должен признать, что цикада очень туга на ухо. К ней вполне приложима поговорка: «Кричит, как глухой».

Обыкновенная цикада откладывает яйца на маленькие сухие веточки. Я нахожу ее яички в веточках шелковицы, персика, вишни, ивы, японской бирючины и других деревьев. Но это редкие случаи. Она предпочитает тоненькие стебли, начиная от толщины соломинки и кончая толщиной карандаша, с тонким деревянистым слоем и обильной мякотью внутри. Вид растения безразличен, и если бы я вздумал перечислять все растения, на которые эта цикада откладывает свои яйца, то мне пришлось бы дать перечень всех полудеревянистых растений моей местности.

Веточка с яйцами никогда не лежит на земле, она всегда более или менее вертикальна. Как общее правило, цикада откладывает яйца на мертвое, совершенно высохшее растение. Она делает ряд надрезов на веточке или стебельке. Это словно царапины, нанесенные булавкой, но по-особенному: булавку воткнули наискосок, сверху вниз, разорвали при этом деревянистые волокна, и они торчат теперь наружу. Кто увидит эти разрезы впервые, может принять их за какие-нибудь паразитные грибки.

Число надрезов на стебле различно. Их бывает мало, если потревоженная самка прервала кладку и отправилась заканчивать ее в другом месте. Их бывает тридцать–сорок, если все яйца были отложены в одну ветку. Каждый из надрезов — вход в косой прорез, обычно уже лежащий в мягкой части стебля или ветки. Он ничем не прикрыт, кроме деревянистых волокон. В прорезе находится несколько яиц, в среднем — до десятка. Всего цикада делает тридцать–сорок прорезов, то есть откладывает триста–четыреста яиц.

Начиная с 15 июля я нахожу сколько угодно цикад, усевшихся на златоцветник и откладывающих яйца. Они так погружены в свою работу, что я рассматриваю их совсем близко, даже в лупу. Яйцеклад длиной около сантиметра весь косо уходит в стебель. Он столь совершенен, что сверление не требует, по-видимому, больших усилий. Я вижу лишь, что цикада немного вздрагивает, выпрямляет и сокращает конец брюшка, и это — все. Два напилка действуют поочередно, и сверло мягко, почти незаметно погружается в древесину. От начала погружения яйцеклада до заполнения прореза яйцами проходит около десяти минут. Затем цикада осторожно вытягивает яйцеклад из стебля. Проделанная в древесине дырочка смыкается сама собой: деревянистые волокна сближаются.