Наконец загнутые реснички отогнуты, сундучок вскрыт. Трехгранная митра выполнила свое назначение орудия взлома. Что теперь с ней будет? Очевидно, исчезнет, как ненужная больше. И действительно, пленчатый чепчик, служивший ей основанием, разрывается, и клочки его сползают на нижнюю сторону тела клопика, увлекая за собой и черный трезубец. Как только все это оказывается около середины брюшка, клопик, до того неподвижный, освобождает усики и ноги и начинает шевелить ими.
Дело сделано: крохотный щитник покидает яйцо-бочоночек.
Трехгранная митра остается на стенке оболочки яйца. Еще много спустя после выхода насекомого можно видеть в лупу все на том же месте этот странный инструмент, значение которого поймешь, лишь проследив вылупление.
Вылупляющийся клопик, как я уже говорил, находится у самой стенки бочоночка, далеко от середины яичка. Там у него появляется митра, там он толкает лбом крышечку, выбираясь наружу. Почему клопик не занимает середины яйца? Разве у стенки бочоночка лучше, чем в центре его? Да, лучше. Вершиной своего лба новорожденный толкает крышечку. Толчки его не так уж сильны, а крышечка держится крепко. Если толкать ее посередине, то действие толчков распределится равномерно по всей окружности, и оно будет очень слабым. Когда мы срываем с гвоздей доску, то не начинаем с середины. Напротив, мы начнем работу от края и будем действовать нашим орудием постепенно, переходя от одного гвоздя к другому. Таким же способом действует и маленький щитник, толкая крышечку яйца с одного края.
Прекрасно, маленький клопик! Ты так ловко снимаешь крышечку с твоего яичка, что оставляешь его неразломанным. Оно и пустое остается целым.
Я нашел этого клопа случайно: изучение насекомых, живущих на мертвечине, привело меня к мяснику нашей деревни. Мясник не отказал мне в любезности: позволил поохотиться в его лавке.
Но мне нужна была не лавка, а склад каких-нибудь остатков и обрезков. Мясник отвел меня на чердак, куда через слуховое окно едва проникал свет. Это окно было открыто круглые сутки, летом и зимой: чердак нуждался в постоянном проветривании.
Даже теперь я вздрагиваю, вспоминая этот чердак. Там, на протянутых веревках, сушились свежие кожи баранов. В одном углу лежала куча сала, и от нее пахло сальными свечами; в другом углу — куча костей, рогов, копыт. Все это мне очень подходит, но запах... И пахло же на этом чердаке!
Я приподнимаю куски сала. Под ними копошатся легионы кожеедов и их личинок. Около овчин бесшумно летают моли. В костях сохранилось немного мозга, и около них жужжат большие красноглазые мухи. Все это обычное население трупов, и я ожидал встречи с ним. Но вот неожиданность! На выбеленных стенах неподвижно сидят кучи крупных клопов малопривлекательной внешности. Я узнаю в них хищного клопа — редувия ряженого.
Мясник с удивлением смотрит, как я собираю этих клопов и прячу их в коробочку. Он ни за что не взял бы в руки этого противного клопа.
— Этот клоп приползает ко мне, — рассказывает мясник, — усаживается на стену и сидит. Если я сгоню его половой щеткой, он на другой же день приползает на старое место. Он не портит кожи и не трогает сало. Не понимаю, что ему здесь нужно.
— Я тоже не знаю этого, — отвечаю я мяснику. — Но я постараюсь узнать, а когда узнаю, то расскажу вам. Может быть, этот клоп имеет какое-нибудь отношение к вашим бараньим кожам. Посмотрим.
Спустившись с чердака, я иду домой с богатой добычей: с целым стадом клопов. Некрасивы эти клопы! Пыльно-горохового цвета, плоские, как и полагается клопам, с длинными неуклюжими ногами. Голова у них такая маленькая, что на ней едва хватает места для больших выпуклых глаз. Наверное, этот клоп — ночное животное. Очень уж велики и выпуклы его глаза. Головка сидит на шее забавного вида: она словно перетянута шнурочком.
Редувий и его личинки.
Посмотрим снизу. Хоботок огромный. Его основание занимает всю свободную от глаз часть головы. Это не обыкновенный хоботок, какой бывает у насекомых, сосущих соки растений. У редувия хоботок выглядит огромным клювом и напоминает согнутый указательный палец. Что делает он этим хоботком? Конечно, редувий — охотник. Только для охоты пригодно такое грубое оружие.
Чего ждать мне от этого клопа? Нападений, разбоя, убийств? Все это так часто встречается, что мало интересует меня. А может быть, случится что-нибудь неожиданное. Может быть, в жизни редувия найдется что-либо достойное истории. Попробуем последить за ним.
Главная задача сегодняшнего дня — кормежка. Чем угощать моих новых жильцов? К счастью, мне как-то довелось увидеть этого клопа в схватке с одной из самых маленьких наших бронзовок: маленьким жучком черного цвета, в белых крапинках. Вот это-то случайное наблюдение и выручило меня теперь.
Я поместил мое клоповье стадо в широкий стеклянный сосуд. На дне — песок, а на песок я кладу бронзовку вонючую, которая обычна в моем саду весной и редка летом. Мне ведь известно, что редувий нападает на этого рябого жучка. На другой день бронзовка мертва, и один из клопов высасывает ее труп.
Бронзовок мало, ими редувиев не прокормишь. Беру всякую дичь, была бы она подходящих размеров. Всего легче мне добывать кобылок: их много и они средней величины. Даю я своим питомцам и черноусых щитников: их легко наловить. В общем, особых хлопот с кормежкой нет: редувиям все годится, лишь бы дичь не была слишком крупна.
Мне очень хотелось увидеть, как редувий нападает на свою добычу, но я так и не увидел этого. Редувий — ночной охотник. Как бы рано утром я ни подошел к моим садкам, я всегда нахожу дичь уже высосанной. Хищник остается на ней и утром. Потом, проколов добычу в нескольких местах хоботком и не найдя соков, клоп покидает ее. Сытые клопы собираются в кучу и сидят, неподвижные, на песке весь день.
Редувий высасывает кузнечика.
Я пустил к редувиям большого кузнечика; он в пять-шесть раз больше этого клопа. И что же? Редувий одолел этого великана и высосал его, словно крохотную мушку. Да, укол хоботка редувия должен быть ужасен: жертва становится неподвижной.
Сомневаюсь, чтобы редувий колол свою добычу в нервные узлы, подобно осам-охотницам. Скорее всего он вонзает свой хоботок, куда придется, была бы здесь мягка кожа. Клоп убивает ядом: его хоботок — отравленное оружие. Говорят, что укол редувия причиняет сильную боль. Мне хотелось проверить это, но клоп не хотел уколоть меня. Я сажал редувиев на руку, дразнил, хватал пальцами — безуспешно. Ни одного укола! Только с чужих слов я могу говорить о болезненности укола редувия. Впрочем, так и должно быть. Ведь своим уколом редувий должен убить довольно крупное насекомое. Значит, яд его достаточно силен.
