Мэнди, как некогда Франческа, дважды в день кормила Дот из бутылочки. Все работавшие у нас на ферме девушки были очарованы ее прелестной питомицей. Когда Дот сосала молоко, становились ясно видны железы, выделяющие секрет, при помощи которого олени метят свою территорию. Когда наблюдаешь подобное со стороны, кажется, будто олени хотят выколоть себе глаза о ветки кустарников. Это не так — просто железы, содержащие пахучий секрет, располагаются у них не в анальной области, как у других животных, а в области глаз. Дне недели мы продержали Дот взаперти, чтобы она совсем привыкла к новому жилью, а затем стали — сперва понемножку, на полчасика — выпускать ее погулять в сопровождении Мэнди, за которой она следовала по пятам, как собачонка. Проблема заключалась в том, в какой момент предпринять последний шаг и разрешить ей уходить, когда пожелает и на сколько пожелает.
Все разрешилось само собой в один прекрасный день, когда все вышеупомянутые девушки быстро сделали свою работу на ферме и могли отправиться на соседнюю наблюдать за барсуками. Та, кто последней заходила к Дот, не закрыла дверь как следует, и олениха незаметно выбралась в яблоневый сад. Как раз в этот день мы наняли молодого парня распилить на дрова для камина в гостиной несколько старых высохших столов. И вот я иду из офиса, а парень мне навстречу: нельзя ли убрать подальше оленя, который все норовит толкнуть его под локоть? Пусть себе ластится сколько влезет, но не тогда, Когда он орудует бензопилой! Согласитесь, это немножечко опасно… Зато мы поняли, что нисколько не опасно выпускать! Дот на целый день.
Она теперь и бегает по целым дням — то носится наперегонки с какой-нибудь из девушек, то сует нос в старую сыроварню — нет ли там какой-нибудь еды? Труднее всего удержать ее от посещений чайной — конечно, гостям приятно, когда она гуда заглядывает, да вот беда — вокруг посажены розы, декоративные кустарники, ивы, а равнодушно пройти мимо этого моя любимица не может. Все бы ничего, если бы она аккуратно «подстригала» кустарники — тогда можно было бы даже сэкономить на жалованье садовнику. Так ведь нет — из-за того, что у оленей отсутствуют верхние зубы, ветки, с которых они общипали зелень, выглядят просто драными. Наш садовник Рэг вечно ворчит на Дот: подстригай за ней!
Как я уже писала выше, в Сомерсете растет много им которые иногда идут на изготовление бит для крикета. Вот только из тех ив, что растут у нас во дворе, бит уже не наделаешь. Моя любимая Дот их так объела, что они теперь ни на что не годны.
Глава четвертая
Мы и пресса
Когда мы еще только начали функционировать как туристическая, так сказать, гостепримечательность, мы и представить себе не могли, сколько нас ждет впереди забавных и курьезных ситуаций, о которых говорят — и смех и грех!
Особенно частыми они стали, когда мы превратились в Центр по спасению барсуков и других диких животных. Дело в том, что каждая уважающая себя газета стремится включить в номер хоть один материал о животных, и репортеры охотно гоняются за ним. Если туговато с новостями о животных в дикой природе, они обзванивают различные Центры по защите животных и спрашивают, нет ли чего интересного, а если что можно ли приехать черкнуть крохотную заметочку.
Но как-то перед Рождеством мне позвонил репортер со своим извечным вопросом. Поскольку дело было зимой, то одним из самых популярных героев газетных рубрик о братьях наших меньших был колючий дружок — Центры по защите животных подбирали ежат, слишком поздно появившихся на свет, чтобы перезимовать, выхаживали их и по весне снова выпускали на волю. Но в конце концов все пресытились ежиными историями, надо было искать что-нибудь посвежее.
— Есть у тебя что-нибудь новенькое? — спросил журналист Алан, дозвонившись до меня.
— Да нет, все по-старому, — ответила я, — Как я поняла, ежи уже приелись, а в остальном все так обыкновенно, что материал для сюжета вы уж точно не найдете.
— Жаль, — разочарованно протянул Алан.
— Сочувствую, — сказала я, — но любой другой ответ был бы неправдой.
— А зачем обязательно правду? — воскликнул Алан, и в его голосе снова зазвучали нотки энтузиазма, — Подкиньте-ка мне сюжетик, я разверну — выйдет здорово!
Вот в таком ключе обычно и происходят наши диалоги с акулами пера. А как их упрекнешь? Они делают нам имя, мы по мере сил идем им навстречу. Приходится принимать как данность: все, что пишут в газете, должно подаваться с крупинкой соли. Мы готовы терпеть даже то, что, когда фотографы приходят снимать нас с нашими питомцами, они изощряются, заставляя тебя (и животное!) принимать самые немыслимые позы. Есть один такой — инструкции так и текут у него из уст, как из худого крана. Мы даже ворчим про себя, когда он появляется.
— Так, милочка… Приблизьте-ка свое личико к вашему дружку, плечико чуть направо — хорошо, улыбайтесь, сейчас птичка вы… Нет, постойте, еще чуть поближе к столу — вот так! Улыбайтесь, смотрите прямо в объектив — есть! А впрочем… Мне понравилось, как изящно повернулся ваш питомец, попросите его проделать то же самое, но в замедленном темпе…
В конце концов морда у твоего питомца (не говоря уже о твоей собственной) становится кислой от потока ценных указаний — и, как вы думаете, какой снимок будет напечатан завтра в утренней газете? Тот самый, на котором у вас с питомцем самые кислые рожи!
Справедливости ради нужно заметить, что искусство требует жертв не только у модели. Фрэнсис Стоутхард сделал у нас немало снимков для местной газеты, но больше всего запомнилось, как он забрался со своей громоздкой аппаратурой в бельчатник. С ним была ассистентка — очаровательная, студентка Шелли, проходившая у нас практику. Она имела неосторожность похвастаться Фрэнсису, что белки берут у нее орешки прямо из губ, Фрэнсис согласился, что лучшего сюжета для кадра не придумаешь.
Итак, оба забрались в бельчатник, по проволочной сетке которого кругами носились в возбуждении серые белки. Шелли стояла в полной боевой готовности с орехом в очаровательных губках, а Фрэнсис подыскивал идеальную точку для съемки. Три белки были, очевидно, так взволнованы вниманием к себе, что в благодарность налили бедному Фрэнсису прямо за шиворот, но, несмотря на все, наш герой стоически выжидал момент для нажатия кнопки затвора. Тут я, к своему ужасу, заметила, что у него завернуты кверху штанины. Открыла рот, чтобы крикнуть ему об опасности, — поздно!!! Идиотка я, старая копченая селедка — не взяла с собой фотокамеру! Видели бы вы, какая рожа была у этого Фрэнсиса, когда белка, юркнув ему в штанину, пронеслась вверх и вынырнула через воротник! «Ну уж был денек», — признался он мне в конце. «Ничего! Это тебе в отместку за то, что заставлял нас принимать всякие идиотские позы», — подумала я.
