«— Поедете на остров Врангеля? Промышленник на мгновение задумался.
— А что там делать? Есть ли там что-нибудь?
— Там есть пушнина, — ответил Ушаков, — песец, белый медведь, морской зверь.
Скурихин подумал еще немного.
— А золотишка там нет?
Ушаков развел руками:
— Не знаю, может быть, и есть. Вот приедем — посмотрим.
Выяснив еще некоторые вопросы, в частности как будут снабжаться зимовщики, какие цены на пушнину, условия расчета, Скурихин деловито спросил:
— Когда отходит пароход?
— Завтра. Как уголь возьмем да еще кое-что погрузим, так и уйдем.
— Хорошо, я подумаю.
Через три-четыре часа после этого разговора по улицам Петропавловска громыхала телега, нагруженная горой всякого домашнего скарба. На ее вершине сидела дородная женщина с девочкой. Скурихин шел рядом с телегой, держа вожжи в руках и подбадривая лошадь. Ушакова удивила способность этого человека так быстро принять решение и ликвидировать все свои дела. За несколько часов Скурихин успел сдать свой дом в аренду, продать корову, погрузить семью и вещи на судно».
Так со слов Ушакова описал этот эпизод А. И. Минеев, бывший начальником острова в 1929–1934 гг. (А. И. Минеев. Остров Врангеля. М. — Л., 1946).
Договориться с эскимосами помогли случай и мужество Ушакова. Минеев пишет об этом так:
«Едва шлюпка ткнулась носом в песок (у поселка в бухте Провидения на Чукотке. — С. У.), Ушаков выпрыгнул на берег. В этот момент из юрты, стоявшей на берегу, выскочили две девочки, совершенно голые, имевшие на теле только набедренные повязки. За ними гнался старик с гарпуном в руках. Испуганные девочки промчались мимо Ушакова; в нескольких шагах за ними бежал старик. Ушаков выставил ногу, и старик растянулся на земле. Спустя несколько секунд, он вскочил, поднял свой гарпун, как копье, и, повернувшись к Ушакову, занес гарпун над головой для удара. Расширенные, обезумевшие глаза старого эскимоса горели бешенством. Сделай Ушаков хотя бы одно движение — копье наверняка вонзилось бы ему в грудь. Но он остался недвижим и глядел старику прямо в глаза. Старик замер. Через мгновение в глазах у старика появилось нечто осмысленное; его рука дрогнула, стала медленно опускаться. Старик хрипло спросил:
— Ты всегда так делает?
— Всегда!
— Может быть, ты хорошо делает.
Помедлив немного, старик скрылся в юрте.
Девочки скоро вернулись обратно. Всхлипывая и смущаясь, они объяснили Ушакову, что страшный старик — это знаменитый и смелый охотник по имени Иерок, пользующийся общим уважением, а они, девочки, его дочери — Таслекак и Нанехак. На беду, Иерок добыл у матросов «Анадыря» спирта, напился и пришел в невменяемое состояние. Не заступись Ушаков, он мог бы убить своих дочерей… Утром к «Ставрополю» (судну, доставившему зимовщиков на остров Врангеля. — С. У.) подошла байдара, в которой сидел старый Иерок. Поднявшись на судно, Иерок спросил, где умилек (начальник). Его проводили к Ушакову. Ушаков запросто поздоровался с ним, как со старым знакомым. Иерок, немного сконфуженный сказал:
— Ночью я был пьян, поэтому плохо говорил. Теперь моя голова чистая, я могу говорить хорошо.
Ушаков рассказал ему, зачем он идет на остров Врангеля, сообщил, что ему нужны промышленники, и спросил:
— Пойдем со мной промышлять на остров песца, моржа, медведя?
Иерок, подумав, твердо ответил:
— Ты хорошо делает. Ты хороший человек. Поэтому я пойду с тобой.
— Подумай, Иерок, там еще никто не был!
— Я не знает, где остров. Я знает, что ты хороший человек. Кончил думать. Я поеду.
Согласие Павлова и Иерока ехать на остров облегчило набор промышленников. Когда Ушакову пришлось заговорить с эскимосами о поездке на остров, все они, прежде всего, спросили, кто едет. Узнав, что Павлов и Иерок уже дали согласие, они не стали колебаться».
О первых днях и месяцах жизни островитян рассказывают скупые, но яркие строки дневников Г. А. Ушакова (Г. А. Ушаков. Робинзоны острова Врангеля. М. — Л., 1931).
«Угрюмо встретил нас остров. Пароход «Ставрополь», завезший нас, выгрузил продукты и 16 августа 1926 г. покинул остров Врангеля. С этого дня всякая связь с материком была утеряна. В течение трех лет только один раз нас навестили гидропланы. Все эти три года мы были предоставлены сами себе и могли рассчитывать только на свои силы…
Полное незнакомство с необитаемым до нас островом, с его природой и условиями жизни сделало первый год существования колонии самым тяжелым. Постройка жилищ и склада для продуктов и снаряжения заняла первый месяц нашего пребывания на острове.
Не менее важной заботой была заготовка мяса. Колония, имевшая свыше сотни собак и состоявшая преимущественно из эскимосов, без мяса обрекалась на гибель. Поэтому все силы были брошены на охоту. Не один раз приходилось рисковать жизнью, чтобы сколько-нибудь обеспечить колонию моржовым мясом на долгую полярную зиму…
…Северо-восточный ветер густой массой гонит лед вдоль берега. В миле от берега я замечаю льдину с небольшим стадом моржей. Эскимосы тоже видят моржей, но на этот раз они не бегут стремглав к лодкам, а, сбившись в кучу, угрюмо рассматривают море. Оно сегодня не манит охотников.
Резкий ветер поднял на свободных пространствах воды крупную волну. То и дело доносится треск ломающихся льдин. Где пять минут назад была свободная вода, теперь плотная масса льдин. Вот почему эскимосы, всегда готовые броситься на моржей, теперь не двигаются с места.
Надежда на одного Иерока: он энергичный охотник и пользуется славой лучшего рулевого на всем Чукотском побережье. Я отзываю его в сторону.
— Иерок, у нас нет мяса.
— Да, начальник, у нас нет мяса, — соглашается Иерок.
— Надо ехать.
— Да, надо ехать.
— Почему же никто не двигается?
— Видишь, как быстро гонит лед, какой плохой ветер! Они боятся.
— Но зима без мяса еще страшнее.
— Да, начальник, ты прав. Без мяса зима страшна.
— А ты поедешь?
— С тобой поеду. А если мы скажем — надо ехать, они поедут.
Мы берем оружие и, ни слова не говоря, идем к вельботу. Павлов, слышавший наш разговор, идет вслед за нами. А за ним к нам присоединяются еще пять эскимосов…
Началась полярная ночь. Она была первой и самой трудной в жизни колонии. Жестокие беспрерывные метели и отсутствие солнца часто делали невозможными сколько-нибудь отдаленные поездки. Запасы мяса быстро стали уменьшаться. Собак стали кормить вареным рисом и потеряли их почти половину.
