С новой силой, порожденной страхом смерти, антилопа сделала отчаянную попытку высвободиться и почти целиком вытащила крокодила из воды. После этого титанического усилия она тут же сникла к воде, и мне стало ясно, что еще минута — и борьба окончится.
Пенга сунул мне в руки ружье, и я почти в упор дважды выстрелил крокодилу в голову. Последовал оглушительный плеск. Крокодил взвился в воздух, звонко шлепнулся об воду, взбил ее розовой пеной и пошел на дно. Черная антилопа лежала наполовину в воде, совершенно без сил. Она тяжело, со свистом дышала, ее морда была ободрана до кости. С нижней челюсти свисали кровавые клочья кожи.
Запечатлеть на пленке именно такого рода сцену я всегда мечтал. Она могла бы стать сенсационным эпизодом среди всего отснятого мной. Однако теперь, когда мне представилась эта блестящая возможность, я прежде всего подумал о том, чтобы защитить антилопу, а деловые соображения отошли на второй план.
Раненое животное несколько пришло в себя и, кажется, только теперь заметило нас. Его глаза расширились от страха. Я поспешно увел своих от воды.
Не успели мы достичь бамбукового укрытия, как антилопа с окровавленной грудью, шатаясь, поднялась на песчаную террасу. Целых десять минут она стояла там ярдах в тридцати от нас, свесив голову между ногами. Время от времени она фыркала, разбрызгивая во все стороны кровь. Затем с трудом сделала два шага вперед и упала на колени. Изорванная в клочья кожа, как окровавленное знамя, болталась на ее отвисшей челюсти.
С растущей тревогой наблюдали мы это печальное зрелище, и множество вопросов проносилось у меня в голове.
Правильно ли я поступил, отняв у крокодила то, что по праву принадлежало ему? Смею ли я вмешиваться в предначертания Природы и убивать крокодила, а может статься, и антилопу?
Возможно, хорошенько покопавшись в своих глубочайших переживаниях, я мог бы найти оправдание своему опрометчивому поступку. Вероятно, в критический момент свойственное всем нам обыкновение не допускать жестокости по отношению к животным взяло верх над моей убежденностью в правомерности законов Природы. Или, быть может, вид изящного, красивого животного, уничтожаемого злобным, отвратным монстром, пробудил во мне защитный инстинкт, которого, как мне кажется, не лишены даже самые грубые и бессердечные люди.
Итак, мы стояли и смотрели на мучающееся животное, не в силах ни облегчить его страдания, ни помочь ему укрыться в зарослях. Но даже и там у него было мало шансов спастись, так как оно было слишком тяжело ранено, чтобы убежать от хищника. Мне предстояло решить, не милосерднее ли будет метким выстрелом в голову избавить его от лишних мучений. Если мне когда-нибудь суждено совершить убийство из милосердия, то случай был именно тот.
Словно прочтя мои мысли, Марджори, стоящая поодаль вместе с девочками и Пенгой, подошла ко мне и сказала:
— Тебе не кажется, что следовало бы пристрелить бедное животное? Я уверена, ребята в лагере обрадовались бы мясу.
— Ты права, Мардж. Я очень сомневаюсь, что оно протянет хоть несколько дней, а если даже и так, есть лишь один шанс против ста, что в его нынешнем состоянии оно сумеет спастись от какого бы то ни было четвероногого хищника.
Я отлично знал, какая судьба постигнет животное, если Стая диких собак нападет на пахнущий свежей кровью след. Они с поразительной быстротой и упорством пойдут по следу, и, как только увидят антилопу, ее участь будет решена. Они будут неотступно гнаться за ней и, когда она без сил рухнет на землю, разорвут ее на куски.
Я поднял ружье, тщательно прицелился и нажал спусковой крючок. Небо над нами потемнело от множества пронзительно кричащих птиц, вспугнутых громом выстрела. Возмущенно заворчал гревшийся на солнце бегемот. Птицы негодующе кричали еще несколько минут, затем мало-помалу успокоились.
Когда пуля прошла в мозг антилопы, она резко вскинула голову и словно окаменела. В такой позе стояла она несколько секунд, затем голова ее медленно опустилась, она упала на бок и осталась неподвижна. Наконец-то на бедное, измученное животное сошел мир. Никогда больше ему не придется тянуть носом вечерний воздух, ловя малейшие признаки опасности.
Глава восьмая
Чужак в лагере
Оставив Пенгу присматривать за тушей, мы вернулись к месту нашей стоянки. К заходу солнца все мясо было принесено в лагерь и развешано высоко на деревьях, чтобы его не могли достать ночные животные. Я сидел на раскладном стуле, наблюдая, как африканцы режут и развешивают мясо, и не мог не думать о том, какое, в сущности, кощунство совершается над трупом грациозного животного. Оставалось лишь утешаться мыслью, что, не будь моего вмешательства, труп был бы припрятан под каменистым сводом крокодильей норы в мутных водах Лунди.
Солнце садилось, теряя свою неистовую силу и озаряя небо разноцветными лучами. Это вызвало разительную перемену в окружающем нас пейзаже. Я выпрямился и огляделся вокруг, внезапно как-то особенно остро ощутив непреложность этого чудесного преображения. Хотя прежде мы уже не раз наблюдали его, все же это время дня всегда заново пленяло нас своим неописуемым великолепием и красотой.
Дымчатая пелена подобно серебристому покрывалу проплывала перед костром угасающего солнца, похожим на султан из раскрашенных перьев. Верхушки деревьев тонули в темном багрянце и ярком золоте. Туманная дымка вставала над рекой, казавшейся теперь полированной сталью, и сливалась с сумрачной мглой, наползавшей из-под деревьев. Прохладный ветерок провевал наш лагерь, унося в темные заросли запах жареного мяса. Мне казалось тогда, что это как раз такое время дня, когда мир бывает наиболее печальным и подавленным, время, когда все в Природе замирает.
Я вздрогнул, услышав над самым ухом голос Марджори:
— Опять замечтался? Пойдем, обед готов.
Пообедав, мы уселись вокруг костра, попивая горячий, дымящийся кофе.
— Какая программа на завтра, папочка? — спросила Кэрол.
Я задумался и ответил не сразу:
— Мне кажется, можно было бы попросить у ребят из деревни хорошую, крепкую макору (выдолбленную из ствола дерева лодку) и исследовать реку на протяжении нескольких миль. Что вы на это скажете?
— Замечательно, папочка. А можно взять с собой удочки? — спросила Джун, которая еще секунду до того, казалось, спала на своем стуле.
— Постойте, — прервала нас Марджори. — Прежде чем готовиться к такому походу, хотелось бы знать, насколько он будет безопасен, когда вокруг столько бегемотов и прочего зверья.
