Мы связали несколько кольев. Вертикальные заострили, чтобы они глубже входили в землю при падении. Нижнюю, поперечную жердь завели за угловые столбы: дракон теперь не сможет открыть дверь изнутри ловушки, если когда-нибудь попадет в нее. Для верности примотали к двери тяжелый камень, чтобы ее нельзя было поднять, после того как капкан захлопнется.
Далее мы стали налаживать спусковое устройство — главное изобретение Сабрана, за которое ему вполне мог быть выдан патент. Возле задней стенки ловушки вбили длинный, выше крыши, кол. По обе стороны двери вогнали в землю два шеста и связали их наверху крестом. К двери примотали трос, пропустили его через крестовину и протянули над крышей к колу у задней стенки. Натянув трос, мы подняли дверь до отказа. Второй конец троса завязали петлей и надели на кол. Под петлю подсунули палочку. Под тяжестью двери трос туго натянулся, прижав палочку к колу. Наконец, к нижнему концу палочки мы прикрепили бечевку и подвесили на ней кусок козьего мяса.
Чтобы проверить, как работает ловушка, я сунул палку в клетку и надавил сверху на приманку. Бечевка тотчас натянулась и вытащила палочку из петли. Та поползла вверх, соскочила с кола, и дверь с шумом рухнула вниз. Ловушка действовала!
Оставались последние детали. Мы завалили камнями стенки клетки, чтобы дракон изнутри не просунул нос под нижнюю жердь и не вырвал с корнем все сооружение. Кроме того, заднюю стенку замаскировали пальмовыми ветками: теперь приманка была видна только через открытую дверь.
«Драконоловы» подтащили остатки козьих туш к ближайшему дереву, перебросили веревку через сук и подвесили мясо; расчет был на то, что за ночь его никто не съест, а соблазнительный запах, распространяясь по долине, привлечет драконов.
Собрав вещи, под моросящим дождем мы побрели назад, к шлюпке.
В тот вечер мы гостили у петингги. Сидя на полу в его доме, мы пили кофе и курили. Хозяин был лирически настроен.
— Почем женщины в Англии? — спросил он.
Я затруднился дать точный ответ.
— Моя жена, — грустно произнес он, — стоила мне двести рупий.
— Адух! В Англии, когда женщина выходит замуж, ее отец иногда дает мужу гораздо больше денег!
Петингги был потрясен, по быстро нашелся и с напускной серьезностью попросил:
— Не говори об этом мужчинам Комодо. Они все сядут в шлюпки и поплывут в Англию.
Потом разговор зашел о прау, на которой мы приплыли к Комодо. Мы рассказали о капитане, о том, с какими трудностями добирались до острова.
Староста хмыкнул:
— Этот капитан плохой. Не наш человек, не с этих островов.
— А откуда он? — спросил я.
— С Сулавеси. Перевозил товар, совсем плохой товар, из Сингапура, продавал в Уджунгпанданге. Таможня узнала. Теперь он поедет на Флорес. Обратно не поедет. Боится.
Эти сведения многое прояснили: отсутствие рыболовной снасти, нежелание фотографироваться и полное неведение капитана относительно местоположения Комодо.
— Ом спрашивал меня, — добавил петингги, как бы между прочим, — не хочет ли кто-нибудь из нашего кампунга поехать с ним.
— Можем взять. С удовольствием. А что, ваши люди хотят попасть на Сумбаву?
— Нет, — усмехнулся петингги. — Просто капитан говорит, у вас много денег, много ценных вещей. Ему нужны люди, чтобы отнять их у вас.
Я нервно засмеялся:
— И люди согласны?
Он задумчиво посмотрел на меня:
— Нет. У нас здесь много дел. Надо ловить рыбу.
На следующий день, когда мы рано утром пересекали бухту, на небе не было ни облачка. Халинг сидел на корме, улыбаясь и показывая на раскаленный диск солнца.
— Хорошо. Много солнца, много запаха, много буайя.
Шлюпка пристала к берегу, и мы стали пробираться сквозь кустарник. Мне не терпелось добраться до ловушки: вполне возможно, ночью в нее попал дракон. Мы продрались через подлесок и вышли на открытый участок саванны. Шагавший впереди Халинг вдруг остановился.
— Буайя! — возбужденно закричал он.
Я опрометью кинулся к нему, и вовремя: метрах в пятидесяти на противоположной стороне прогалины мелькнул черный силуэт и тут же исчез в колючем кустарнике. Мы со всех ног припустили туда. Варан исчез, словно его никогда и не было. За время дождя саванна покрылась мелкими лужами, но утреннее солнце успело их осушить, оставив кое-где участки грязи; на одном из них прекрасно отпечатались следы дракона.
Лапы варана вязли в грязи, когти вырыли глубокие рытвины, хвост оставил борозду между отпечатками лап. Судя по расстоянию между следами и их глубине, дракон был крупный. Он показался всего на мгновение, но мы были в полном восторге: наконец-то удалось увидеть собственными глазами чудо природы! Столько месяцев мы только и твердили что о нем, диковинное создание занимало все наши мысли, ради него мы отправились на край света, и вот цель близка.
Медлить было бессмысленно, и мы заспешили к ловушке, не обращая внимания на заросли и колючки. Заметив засохшее дерево, стоявшее, как я помнил, рядом с руслом реки, я едва не помчался бегом, но вовремя спохватился, сообразив, что рискую спугнуть дракона, — может, как раз в этот момент он кружит возле приманки. Я подал знак. Халинг и все остальные замерли. Чарльз взял камеру на изготовку. Мы с Сабраном осторожно двинулись вперед, почти не дыша. Я внимательно смотрел на землю, тщательно выбирая, куда поставить ногу; лишь бы не наступить на сухую ветку, стучало в голове. Вокруг стрекотали насекомые, время от времени раздавались пронзительные крики какаду. Издалека им вторили хрипловатые птичьи голоса.
— Аям утан, — прошептал Сабран. («Дикая курица», — перевел я.)
Раздвинув ветки кустарника, мы осторожно выглянули из зарослей. Ловушка стояла в нескольких метрах от нас. Дверца по-прежнему была поднята кверху. Какая обида! Никаких следов дракона вокруг. Мы бесшумно спустились вниз и внимательно осмотрели свое творение. Может, не сработало спусковое устройство и дракон, съев приманку, преспокойно выбрался наружу? Нет, кусок мяса виеел нетронутый, почерневший от мух. На песке вокруг виднелись только наши следы…
Сабран вернулся за остальными, чтобы помочь донести нашу съемочную и звукозаписывающую аппаратуру. Чарльз принялся поправлять чуть покосившееся со вчерашнего дня укрытие, а я пошел к высокому дереву посмотреть, как там поживает основная часть приманки. К моему удивлению и восторгу, песок под ним был истоптан и разрыт. Несомненно, здесь кто-то побывал, пытаясь ухватить добычу. Все стало ясно. Запах от груды гниющего мяса на дереве был куда сильнее, чем от кусочка в ловушке. Бедный Сабран, зря он старался, подпаливая на костре шкуру, — «мясное» дерево было вне конкуренции. Туши были облеплены несметным количеством изумительных оранжево-желтых бабочек. Сложив крылышки, они усердно поедали мясо. Я с грустью отметил, что наши романтические представления о дикой природе частенько совсем не соответствуют прозаической реальности. Самые прекрасные бабочки тропического леса отнюдь не порхают с цветка на цветок, а выискивают навоз и падаль.
