И Чарльз, садясь читать, заворачивал брючины до колена, даже когда Сесса рядом вроде бы не было. Я напрасно указывала, что у него такой вид, будто он принимает горчичную ножную ванну, — что скажут те, кто вдруг решит навестить нас? Чарльз отвечал, что ему неизвестно, когда ожидать атаки. Но ведь его лодыжкам это не помогает, заметила я. Возможно, ответил он, но царапины имеют обыкновение заживать. В отличие от брюк. Этот дьяволенок их совсем истерзал.
И Сесс бесстрашно продолжал свое, не обращая внимания на вопли Чарльза. Иногда для разнообразия он притаскивал свои игрушки мне — пусть и я их покидаю. Затем, поскольку, видимо, и я не дотягивала до идеала в этом занятии, он начал предлагать их Шебалу. Как-то утром, встревоженная противоестественной тишиной, я выглянула из кухни и узрела, как Сесс бежит с мешочком во рту и кладет его перед Шебалу. Потом он сел и поглядел на нее с надеждой. Она поглядела на мешочек, схватила его в зубы, потрясла, чтобы колокольчик зазвонил, — и вполне сознательно отшвырнула его. Правда, пролетел он меньше фута, и она не стала его больше кидать, но наша голубая девочка явно старалась.
Как сильно она полюбила его, стало ясно, когда я взялась за запоздалую уборку гостиной. Шебалу спала наверху на нашей кровати, ее, аристократку до кончиков когтей, домашние заботы не интересовали. Ну а Сесс крутился возле меня — кувыркался на подушках, то и дело карабкался по моим ногам. Секунду назад он исчез, преследуя целлулоидный мячик под комодом, а я, кончив стирать пыль с каминной полки, отступила на шаг и прищемила бедняжку Сесса, который, вероятно, как раз нацелился снова взобраться на меня. Раздался такой визг, словно он превратился в лепешку. Немедленно сверху донесся удар тяжелого тела об пол, и в гостиную влетела Шебалу узнать, что произошло. Я виновато протянула его ей для осмотра. Он совсем не пострадал, объяснила я. «И все-таки будь с ним Поосторожнее!» — сказал ее взгляд, и она принялась облизывать его с собственническим видом.
Его все полюбили. Тим Бэннет, заглянувший к нам утром после того, как мы привезли Сесса, был потрясен величиной его ушей и еще тем, что Сесс решил позволить Тиму тоже Любить Его и висел на груди Тима, как пиявка, пока Тим не ушел. И тут же явилась Лиз, спрашивая, можно ли ей с ним познакомиться.
— Ух какая прелесть! — сказала она, с восхищением его оглядывая.
Сесс направил на нее пару ушей, словно два черных спиннакера, и осведомился, хочет ли она, чтобы он посидел и на ее свитере?
Мисс Уэллингтон, едва его увидев, разразилась слезами — он же точь-в-точь Сили, когда тот был котенком. Старик Адамс ностальгически вытянул палец и погладил его. Ведь когда-то и у него была сиамская кошка. Именно она и соблазнила нас в те давние годы взять Саджи.
— Он мне про Май-Май напомнил, — сказал старик Адамс, все так же переиначивая на свой лад имя героини «Богемы». — Сбросить бы мне десяток лет, так провалиться, если б и я такого не завел.
Не страшно, заверила я его, Сесса на всех хватит. И посадила Сесса ему на жилет. Сесс услужливо тут же изобразил пиявку.
— А как насчет меня? — осведомился Фред Ферри, и Сесс был пересажен на него. Я и представить себе не могла, что увижу, как угрюмый старый Фред Ферри гладит сиамского котенка.
— Я бы взял его с собой выпить пивка, — сказал он, и совершенно очевидно, Сесс возражать бы не стал. Однако мы с Чарльзом твердо намеревались всегда держать их с Шебалу при себе. Кроме тех случаев, когда мы будем уезжать в отпуск и оставлять их у Фрэнсисов.
То есть всегда на глазах у нас им предстояло быть вне дома. Ну а внутри его — другое дело. Всякий раз, прежде чем мы садились поесть, их — для спасения наших нервов и пищеварения — приходилось выставлять в прихожую. Однако каждый сиам, достойный своего сиамства, находит свое решение каждой проблеме, и Сесс принялся пролагать себе путь к нам, прогрызая его через новый ковер горчичного цвета. Я готова была биться головой об стену от отчаяния. Да-да, конечно, сиамские кошки — разрушители по натуре. Соломон прорвал длинную дыру в дорожке на лестнице, точа когти; за несколько лет они с Шебой уничтожили два комплекта широких чехлов для кресел; Сили, когда его запирали одного, имел склонность выдирать из-под двери прокладки от сквозняков; Шебалу недавно наметила себе в жертвы кресло… Но КОВРЫ!!! Если вспомнить, сколько они стоят теперь! И не просто драть их когтями, но грызть, так что они обзаводились пролысинами с бахромой по краям.
— Что мы накликали на себя в этот раз?! — стенала я, сжимая виски.
— Еще одного кота, мыслящего на собственный лад, — ответил Чарльз. — И ты ведь именно этого и хотела, сама знаешь. В конце концов, тебя это начнет смешить.
Но пока еще не начало. Люди, входя в нашу прихожую, первым делом видят большой кусок винила на ковре у двери гостиной.
— Нет, это не для того, чтобы беречь ворс, — объясняю я, перехватывая их взгляд. — А чтобы помешать нашему сиаму грызть углы.
Брови у них ползут вверх. Кошка — и грызет ковры?! Бьюсь об заклад — они уходят с твердым убеждением, что у меня не все дома.
Другой кусок винила укрывает ковер в гостиной там, где он граничит с кухонной дверью. Сесс, когда ему надоедало ждать завтрака или обеда, ложился там и грыз ковер. Перед дверью в ванную и в спальню пролысин и бахромы тоже хватает. И с ней связана пара историй. Обычно ванная Сесса не интересовала — в ней же не было ничего интересного. Но как-то мы случайно закрыли в ванной Шебалу — она обожала прятаться позади дверей. Сесс обнаружил, где она, хотя мы даже не заметили ее отсутствия в комнатах, но он не начал вопить, как поступили бы другие наши мальчики. Зачем? Сесс Находчивый лег под дверью и начал прогрызать ей выход. Когда я поднялась наверх посмотреть, как они там, этот ковер тоже обзавелся пролысинами.
В другой раз мы пошли погулять с друзьями, а кошек, как обычно, заперли в прихожей. В их распоряжении было гнездо из свитеров с грелкой на кровати и ящик с землей в чуланчике. Кроме того, они могли пойти в свободную комнату и из окна беседовать с прохожими, если бы захотели. То есть так мы полагали. Но в спешке кто-то из нас закрыл дверь спальни и дверь чуланчика. Открытой осталась только свободная комната, которая, когда у нас никто не гостил, использовалась нами как кабинет. Все наши предыдущие кошки и коты безмятежно довольствовались бы и этим — ведь мы ушли только на час, но Сесс — натура увлекающаяся, и, вернувшись, мы застали полный разгром. Ковер перед дверью спальни был изгрызан — он пытался проникнуть туда. Как и перед дверью чуланчика — ведь ему требовался доступ к ящику с землей. А перед дверью в ванную, куда он однажды уже прорывался, край ковра больше всего напоминал войлочную туфлю, с которой долго-долго играл щенок.
