Профессиональный объездчик наблюдал за нами, опираясь на ограду, и посмеивался, потому что я подкармливала лошадь – непростительный грех всех любителей. Когда я кончила, он спросил, давно ли я работаю с кобылкой.
– Два дня, – сказала я. – Четверть часа вчера и четверть часа сегодня.
Он сплюнул и презрительно отвернулся в твердом убеждении, что я его обманываю.
Фактограф нам скоро пришлось вернуть в лабораторию, а тысячу долларов на собственный мне из нашего бюджета выкроить так и не удалось, но я убеждена, что в идеале каждый дрессировщик всегда должен работать с таким прибором и с опытным помощником, который нажимал бы кнопки. Это обеспечило бы не только большую экономию времени, но и получение ценнейшей информации.
Другой объездчик, Эл Рейнеллс, давний и близкий друг, научил меня приему, который оказался крайне полезным в работе с дельфинами. Как-то он рассказал мне о «быстрой объездке» – цыганском или индейском способе, с помощью которого можно буквально за несколько минут превратить дикую лошадь в ручную. Я наотрез отказалась поверить и переменила мнение только после того, как мне наглядно продемонстрировали этот способ – сначала сам Эл, а потом гавайский объездчик Томми Кэмпос.
Делается это так. Объездчик помещает дикую лошадь в небольшой загон, метров семь на семь, где только-только хватает места, чтобы отстраниться от копыт. Объездчик становится в центре и пугает лошадь сзади, либо щелкая бичом у нее за крупом, либо подгоняя ее веревкой. Испуганная лошадь бежит вдоль ограды по кругу, но деваться ей некуда, а объездчик в центре продолжает пугать ее сзади, так что она бежит все быстрее.
Рано или поздно лошадь в панике изменит направление и при повороте к центру на мгновение окажется прямо против объездчика, который тотчас опускает руки и отступает, переставая ее пугать. Через десять-пятнадцать минут лошадь «обнаруживает», что преследование ей не грозит, лишь когда она находится рядом с человеком. Под конец она уже кладет голову на плечо объездчика и следует за ним, как собака, чувствуя себя в безопасности только в непосредственной близости от него.
Работа эта не для любителей. Необходимо твердо знать, что и когда может сделать лошадь, а самому реагировать с молниеносной быстротой. И смотреть на это с непривычки жутко, потому что лошадь вначале буквально бесится от ужаса. Тем не менее, когда приходится иметь дело со взрослой лошадью, которую не приручили еще жеребенком, и когда у тебя нет недель или даже месяцев, необходимых для того, чтобы мало-помалу дать ей освоиться с тем, что от нее требуют, такой способ оказывается очень эффективным и полезным.
Я решила попробовать «быструю объездку» в работе с дельфином. У нас появился новый самец афалины, который никак не становился ручным. Он избегал любых контактов с людьми, и его пугливость причиняла много хлопот, когда его надо было лечить или переводить в другой бассейн.
Как-то утром я поместила его в самый маленький круглый бассейн и спустила воду, так что глубина не превышала метра – на такой глубине двигаться было легко и мне, и дельфину. Затем я взяла полотенце и встала в центре бассейна. Дельфин встревожился и принялся описывать круги вдоль стенки. Я гнала его, хлопая позади него полотенцем. В панике он кружил все быстрее и быстрее, а потом начал поворачивать и кидаться напрямик через бассейн. Каждый раз, когда он двигался на меня, я мгновенно подхватывала полотенце и отступала. А когда он проплывал мимо, я возвращалась на прежнее место и снова хлопала полотенцем позади него.
Сначала казалось, что ничего не меняется. В отличие от лошадей, которых гоняли при мне таким способом, дельфин не замедлял своего движения. Но внезапно он резко повернул ко мне, я опустила полотенце и отступила, а он лег на бок и кротко вплыл в мои объятия.
С этой минуты он стал совсем ручным. Его можно было хватать, гладить, обнимать, с ним можно было плавать. Как и лошадь, он связал с человеком не грозившую ему опасность, а ощущение безопасности. Он даже не начал бояться полотенец, что меня несколько удивило. Он был «объезжен» раз и навсегда без какого-либо ущерба для его природной живости и энергии. Этот прием оказался очень полезным и, по правде говоря, довольно легким, потому что для дрессировщика много безопаснее гонять дельфина, чем лошадь.
В 1965 году мы с Дэвидом начали устраивать еженедельные занятия для тех наших сотрудников, которые хотели повысить свою квалификацию. Я рассказывала о каком-нибудь аспекте оперантного научения, например о том, почему варьируемый режим поощрения оказывается более действенным, чем постоянный; а Дэвид говорил о той или иной стороне искусства дрессировки, например как выбрать из нескольких животных наиболее многообещающее. Однако самой плодотворной формой занятий была «игра в дрессировку», которую рекомендовал мне заезжий психолог.
Кто-нибудь уходил из комнаты, а оставшиеся выбирали, кто из них будет дрессировщиком, и намечали простенькое действие вроде «Напишите свою фамилию на доске», или «Поставьте ногу на стул», или «Попляшите и спойте».
Затем «дрессируемый», иначе говоря, «подопытное животное», возвращался, и «дрессировщик» с помощью свистка начинал отрабатывать требуемый элемент поведения. Говорить что-либо воспрещалось. Дрессируемый предварительно получал инструкцию расхаживать по комнате как ему вздумается и возвращаться к исходному месту после поощрительного свистка. На первых порах мы при каждом свистке поощряли дрессируемого конфетой или сигаретой, но вскоре убедились, что одобрение товарищей и звук свистка служат достаточным поощрением.
Такая «дрессировка» была быстрым и дешевым способом, с помощью которого новичок со свистком овладевал принципами настоящей дрессировки без того, чтобы какой-нибудь бедолага дельфин мучился из-за непоследовательности своего дрессировщика. Это был ускоренный урок логического мышления. «Обучая» человека, дрессировщик уже не мог внушать себе: «Животному это вообще не по силам», или «Животное злится на меня», или «Животное нарочно меня не слушается», или «Исключительно глупое животное». Если такому новичку не удавалось добиться, чтобы «дрессируемый» человек замахал руками, как птица крыльями, винить он мог только собственное неумение.
Стоны разочарования, которые издавали другие дрессировщики, когда новичок упускал напрашивающуюся возможность закрепления, служили неплохими подсказками. А также одобрительный шепот и смех, когда новичок демонстрировал удачный ход. Если «дрессировщик» поднимал свои интеллектуальные лапки и объявлял, что задание невыполнимо потому-то, потому-то и потому-то, мы давали то же задание кому-нибудь еще. Если требовалось добиться выполнения даже в ущерб самолюбию новичка, свисток брали Дэвид, Ингрид или я и отрабатывали этот поведенческий элемент с помощью десятка точных поощрений.
