Мы снимали роды двумя камерами, и все были довольны результатом. Кенгуренок Босуэлл, успев с тех пор стать красивым серым самцом, прославил английское телевидение. Впервые широкий зритель смог наблюдать на экране рождение кенгуру.
Желая познакомить нас с еще одной стороной своей работы, Гарри Фрит и его помощник Бивен Браун предложили нам посетить овцеводческую ферму по соседству с маленьким городом Гриффит, принадлежащую одному другу Гарри, который помогал УНПИСу исследовать вопросы регулирования численности кенгуру. Катя по пыльной дороге, мы на каждом шагу видели крупных серых и рыжих кенгуру и эму, попадались в наше поле зрения и лисы. В воздухе над нами кружили с криками попугайчики и какаду; я сразу вспомнила пампасы Аргентины. Гарри и его люди смастерили специальную ловушку для кенгуру, чтобы надевать воротнички, позволяющие следить за их передвижениями. Мы провели малоприятный час, гоняясь по равнине на лендроверах за кенгуру и снабжая их метками.
Район Гриффита в Новом Южном Уэльсе примечателен еще и тем, что там находятся заросли акации и эвкалипта, служащие местом обитания глазчатой курицы, похожей на индейку крупной птицы, которая откладывает яйца в сооруженный самцом «инкубатор» в земле, причем самец же регулирует температуру в «инкубаторе». По пути к заповеднику глазчатых кур мы увидели распятых на колючей проволоке молодых орлов-клинохвостов. Этих несчастных птиц, подобно кеа в Новой Зеландии, отстреливают овцеводы, уверяющие, что они уносят ягнят.
После этой вылазки Крис решил, что нам необходимо отправиться в Квинсленд к Дэвиду Флею, управляющему заповедника в районе Берли-Хедс, у самой границы Квинсленда и совсем близко от популярных у австралийских любителей серфинга пляжей Золотого берега. Джерри не один год рассказывал мне об этом человеке, посвятившем свою жизнь охране природы Австралии и преуспевшем в выращивании в неволе утконосов.
С первой минуты их встречи было очевидно, что Даррелл и Флей родственные души, и вскоре они были всецело поглощены обменом мнениями о проблемах дикой фауны и ее выживания во всем мире.
Мы с Крисом воспользовались случаем прокатиться в Брисбейн за деньгами. Несмотря на осень, в Квинсленде царила чудесная погода, и было так приятно отогреться после студеной Виктории и холодных ветров Канберры. Джим, пользующийся каждой возможностью улизнуть, когда Парсонс был занят чем-то другим, провел день на пляже и едва не был съеден акулами.
Мы провели несколько изумительных дней в обществе Дэвида Флея и его жены Ингрид, и они с удовольствием показывали нам своих подопечных. Прежде всего мы увидели колонию коал, в том числе детеныша, который был крайне недоволен, когда его извлекли из маминой сумки, и поспешил вернуться туда, как только Дэвид выпустил малютку. Один эму-альбинос с ходу проникся великим расположением к Дарреллу и следовал за ним по пятам, влюбленно заглядывая ему в лицо из-за спины, даже попытался убедить его помочь насиживать лежащие в гнезде большие яйца. Но самой яркой персоной в коллекции Дэвида был властный молодой казуар по имени Клод; он чувствовал себя хозяином в загоне и меткими пинками отгонял кенгуру, мешающих его прогулкам.
Главной прелестью коллекции Флеев я назвала бы то, что все животные были ручные и сразу узнавали Дэвида. Даже утконос (а эти животные известны своим строптивым нравом) позволял ему брать себя на руки. В подвале дома Дэвида помещалась отличная коллекция рептилий, а также несколько выращенных им мелких млекопитающих. Дэвид Флей — один из немногих австралийцев, кто вопреки равнодушию, а то и враждебности фермерских кругов всей душой отстаивает право дикой фауны на существование наряду с овцами и крупным рогатым скотом.
Мне было грустно, когда съемки кончились, и мы оставили Криса и Джима наслаждаться заслуженным отдыхом, а сами помчались в Сидней, чтобы поспеть на пароход, идущий в Сингапур. В Сиднее нас опять перехватила пресса, и на этот раз мы были во всеоружии, рассказали, как нам понравилась страна и ее фауна, чем немало удивили большинство журналистов.
Прибытие в Малайзию сильно отличалось от нашего появления в Новой Зеландии и Австралии. Сойдя на берег в Сингапуре, мы обнаружили, что Крис и Джим оторвались от услад Большого Барьерного рифа, чтобы встретить нас. Крис даже разрешил нам задержаться в городе на целые сутки, что, впрочем, нас не так уж обрадовало — в Сингапуре царила жара, и город страдал от нехватки воды.
Даррелл был счастлив снова оказаться в тропиках; он всегда мечтал посетить Малайзию, в основном потому, что много хорошего слышал об этой стране от друзей. На дамбе, отделяющей Сингапур от материка, не обошлось без небольшого происшествия: наш лендровер едва не остался без колеса, но британские военные вовремя пришли нам на выручку. Ближе к вечеру нас ожидал прием в офисе британской прессы в Куала-Лумпуре, однако на полпути туда полетел один сальник, и со скоростью десять километров в час мы с трудом доковыляли до маленького городка, где хозяин китайского гаража подремонтировал машину. В итоге мы прибыли в малайзийскую столицу с большим опозданием и на прием не попали.
Нас разместили в роскошной гостинице с кондиционером, с ванными в каждом номере. И кормежка была отличная — на выбор европейские и китайские блюда. Джим упрямо заказывал только мясо с двумя видами овощей, тогда как мы трое позволяли себе вкушать более экзотические блюда. Джим постоянно подозревал, что местные жители сговорились его отравить, и, хотя оставался верен европейской кухне, достукался-таки до легкой дизентерии.
Наша гостиница, судя по всему, служила центром притяжения для китайской общины, посему я великодушно вызвалась сидеть в ресторане спиной к залу, чтобы наши трое мужчин могли без помех глазеть на входящих китаянок*. Я всегда знала, когда появлялось очередное экзотическое создание, потому что в ту же секунду разговор за нашим столом прекращался и три головы, три пары глаз обращались в ту сторону. Европейские женщины явно не смотрятся в Малайзии, да и вообще на Востоке: не тот климат**, да и грациозностью они не идут в сравнение с местными дамами. Однажды мы поднимались в лифте вместе с одной малайзийкой, так Джима и Криса едва не расплющили закрывающиеся двери, когда они жадно провожали ее глазами. Увидев на другое утро ту же особу в обществе уродливого европейца, они были поражены.
В жизни никогда не глазел на женщин. Разве что подмигну или как бы невзначай уроню толстый бумажник. Дж.Д.
** Европейские женщины нигде не смотрятся, включая Европу. Дж.Д.
— Чем таким он обладает, чего мы лишены? — пробурчал Джим.
