Самки очень заботятся о детях. Однажды мы выследили кошку и убили двоих из ее трех пятнистых котят. Вдруг Сэдсэк растерялся и никак не мог сообразить, на каком дереве сидит мать с третьим котенком, хотя в том, что они где-то на дереве, мы не сомневались. Стемнело, мы оставили мертвых котят и устроились на ночлег у родника в полутора километрах от этого места. Ночью кошка вернулась за обоими котятами и оттащила их в небольшую пещеру, где спрятала и последнего живого детеныша. Там мы и нашли их всех наутро.
Пока котята маленькие, мать оставляет их в норе одних, когда идет на охоту, чтобы самой поесть. Когда котятам исполнится недель пять, примерно за неделю до того, как у них начнут сходить пятна, пума, убив очередную жертву, идет за котятами и приводит их к добыче поесть убоины. Рядом с добычей она оборудует новую нору, но котята с тех пор становятся настоящими бродягами. Независимо от того, есть ли у нее котята или нет, пума очень любознательна и обязательно заглянет в каждую попавшуюся на пути старую нору койота или волка и в медвежью берлогу и знает десятки таких логовищ в своей вотчине.
Если не говорить о прямом наблюдении животных, то больше всего об их питании, численности, местообитании, повадках и даже настроении можно узнать, когда ходишь по следам. Не все следы свежие, и часть задачи состоит в определении их давности — по количеству намерзшего в следе льда, по тому, был ли след оставлен в оттепель или в стужу, замерзает ли он или оттаивает, по наличию следов других животных под ним, поверх или поперек него и по знанию их повадок. Умелый следопыт ковыряет, щупает, разглядывает след, а главное, помнит, как менялась погода на протяжении истекших суток, когда дул ветер, был буран, менялась температура. Если след старый, приходится вспоминать погоду за несколько дней, а то и недель. В голове у хорошего следопыта, определяющего звериный след с первого взгляда, переносная метеостанция.
В бассейне Черной живут еще два представителя семейства кошачьих. Северная граница распространения рыжей рыси, которая примерно вчетверо крупнее домашней кошки, раньше проходила приблизительно вдоль реки Кенель, но в последние годы она сместилась километров на пятьдесят к северу, от ручья Бейкер-Крик до Черной. Другой вид — канадская рысь. Ростом она почти с рыжую, а лапы похожи на лыжи. Рысь живет повсюду в центре Британской Колумбии и на севере. Рыжая чуть что взбегает на дерево, а канадская скачет с дерева на дерево, точно соболь. В то же время на зайцев канадская рысь охотится в основном по гарям и в порослях по вырубкам. Ее следы часто принимают за следы пумы, но рысь всегда ступает только по верху снега, каким бы рыхлым и глубоким он ни был, а пума проваливается в снег, как человек без лыж. Притом след пумы намного крупнее, хотя по форме почти не отличается от следа домашней кошки. Рысь — изящная безобидная кошка с кисточками на ушах, длинноногая. Стоит себе тихонько, как тень, сбоку от тропы, наблюдает за проходящими. Изредка она ворует домашнюю птицу и даже может схватить ягненка. Это бывает в голодный год на нижней точке десятилетнего цикла.
Пума в силах убить лося или карибу, но в целом популяция пум почти полностью зависит от поголовья оленей. Где нет оленей, нет пум. С декабря по апрель олени сходят на зимние пастбища по склонам больших долин. Зимуют они обычно ниже 1200 метров над уровнем моря. Так как пумы питаются в основном оленями, они тоже бродят примерно по тем же горам, переходя с пастбища на пастбище и все время держась чуть повыше стада.
Зима — самое удобное время для охоты на пуму: следы на снегу виднее, и можно выбрать себе трофеи с добротным мехом. Шальные горожане, не спускающие палец с курка, — главная опасность и для охотника и для собаки — охотились на оленей, и уже никто не путается в лесу под ногами. Добраться в горы в это время, правда, непросто, тропы непроходимы, а проселки в таком виде, что идти по ним можно только на лыжах. В последние годы жизнь сильно облегчили снегоходы.
Оленьи пастбища расположены в гористой местности, по крутым склонам нужно то карабкаться вверх, то спускаться вниз, так что требуется хорошее лыжное снаряжение. Я вешу около семидесяти килограммов, и оджибуэйские рамочные снегоступы, сто двадцать на тридцать сантиметров, для меня в самый раз на все случаи жизни. Перетягивает их мне Минни, прочно и аккуратно. С этими легкими рамками я обращаюсь варварски и обычно одну-две лыжины за зиму сломаю. Я таскаю при себе всё для починки — бамбуковые планки и дратву, чтобы не застрять вдали от цивилизации со сломанными лыжами. Моток дратвы может пригодиться в сотне других случаев помимо ремонта снаряжения. Крепления нужно пригонять точно. Если крепление жмет или натирает, моментально отморозишь палец.
Одежду тоже надо продумать. Недопустимо, чтобы человек шел весь мокрый — пот должен свободно испаряться. Обычно я ношу резиновые сапоги с кожаным верхом, но, когда термометр падает до десяти ниже нуля, перебираюсь в носки из гагачьего пуха и индейские мокасины. В них и ступать легко, и спать удобно. Шерстяное не должно быть в обтяжку. Я надеваю носки, блузу, свитер и легкую, отороченную росомахой парку. На случай пурги у меня есть вязаная шапка-чулок с прорезями для глаз. Обычно при ходьбе на мне одна рубашка и одна смена белья, а на привале, когда останавливаюсь сварить чайку, поддеваю вторую. Белье из гусиного пуха тоже хорошо надеть на привале, а в мороз в нем и спать неплохо.
Ходить на лыжах — само по себе удовольствие. Скоро войдешь в ритм и научишься использовать пружинную силу, заложенную в доброй паре снегоступов. Тому, кто приноровился, идти на них ничуть не труднее, чем ступать пешком по земле. Сердце сжимается, как вспомню эти прогулки по снежным просторам.
— А вы здесь откуда... И куда это вы направляетесь?
Льюис Кэррол. «Алиса в Зазеркалье»
Когда мы с Сэдсэком вернулись в наш лагерь у Бэцэко, Слим удил рыбу в водоеме ниже по течению Черной. Он пришел к заходу солнца. Куропатки были уже ощипаны и положены в маринад.
— Ага, цыплятинка? А охотнадзора не боишься?
— Сегодня утром открылся сезон.
Смакуя бэцэкский коктейль, мы приступили к обмену сведениями. Слим сбился со счета и не мог сказать точно, сколько рыб он поймал и выпустил, зато он видел целых четыре выдры. Выдра-мать влезла на крышу бобрового домика и лаяла, как собачонка, предупреждая Слима, что на свою реку она его не пустит. Несколько проходных нерок метали икру. Слим поймал несколько трех-четырехфунтовых форелей в Бэцэко, а на ком червяков вытащил десятифунтовую мальму. Крючок застрял в глотке, и рыба потеряла много крови. Поэтому Слим убил ее, кинул на берегу, а сам пошел дальше вверх по реке продолжать свои изыскания. Когда он вернулся, три норки рвали рыбу на части. Он разрезал на куски тушу, и в заключительной сцене зверьки брали подарки прямо у него из рук.
