И прежде бывало, что люди убивали лис из страха, а не ради забавы. Лисьи духи, дети Первобытной Тьмы, помнили ту пору, когда генерал Мэтью Хопкинс, Неустрашимый Борец с Ведьмами, упиваясь собственной злобой и могуществом, понаставил по всей стране виселицы и разложил костры, на которых находили мученическую смерть не только люди, но и животные. Да, в те дни многие лисы были сожжены или брошены в воду, также как собаки и кошки, принадлежавшие семьям, обвиненным в колдовстве. Тогда животных не просто убивали, их казнили, подобно преступникам. И лисьи духи, с содроганием наблюдая за нынешним кошмаром, вспоминали о тех жестоких временах.
Теперь, за городом, настала очередь О-ха указывать путь, придумывать, как прорваться сквозь заставу. Лисы незаметно крались вдоль людских цепей, и О-ха наставила нос по ветру, принюхиваясь к малейшим оттенкам запахов. Вскоре резкий специфический запах привел ее к стайке людей, чье внимание было поглощено распиваемой бутылкой, а не тем, что творится вокруг. Люди, устроившись вокруг горящей бензиновой канистры, грели руки у огня и громко перелаивались. Камио и О-ха поползли, держась той стороны, где люди сидели особенно тесно, плечом к плечу, и отсвет костра не падал на землю. Скрип собственного меха о снег казался О-ха оглушительным, и она удивлялась, как это люди ничего не слышат.
Еще немного, и лисы растворились бы в темноте, но тут какой-то человек обернулся и взглянул в их сторону. Как видно заметив что-то неладное, он залаял, обращаясь к товарищам. Один из них достал большой фонарь, и луч яркого света прорезал темноту, на волосок от затаившихся беглецов. Человек с фонарем поднялся и направился прямо к ним. Но тут другой что-то проворчал ему вслед, и тот остановился. Несколько секунд помешкав, словно в нерешительности, он вернулся к костру и отхлебнул из бутылки, которую передавали по кругу. О-ха и Камио, ни живы ни мертвы, немного переждали, пока волнение уляжется, и продолжили свой рискованный путь.
Миновав людские цепи, они оказались на вспаханном поле. Запорошенную снегом землю прорезали глубокие борозды, и лисы, преодолевая их, выбились из сил. Добравшись до канавы, оба в полном изнеможении повалились на дно.
— Понятия не имею, где мы, — подала голос О-ха. — Я так далеко от дома ни разу не забредала.
— Где мы, не важно, — откликнулся лис. — Главное, нам удалось вырваться из города. Подумай только о тех, кто остался в Лесу Трех Ветров, вернее в парке. Он ведь со всех сторон окружен домами, и люди наверняка первым делом ринулись туда.
— Ох… Гар! — выдохнула лисица.
— Гар, «идеальная парочка»… мало ли там хороших зверей.
Когда настало утро, выяснилось, что люди идут по их следу, и лисы быстрой рысцой пустились по полям. Надеясь сбить охотников с толку, они перепробовали все известные им ухищрения — взбирались на деревья, бежали по поваленным стволам, спускались в заледенелые канавы. И все же преследователи упорно шли за ними. Похоже, люди вознамерились убить лис во что бы то ни стало. С великими предосторожностями О-ха и Камио обогнули ферму. Наконец они добрались до железнодорожных путей.
— Давай наверх, на шпалы! — скомандовал Камио. — Быстрее. Они уж у нас на хвосте.
Недоумевающая О-ха подчинилась. Никогда раньше она не видела железной дороги, и теперь ей оставалось лишь слушаться Камио. Он пробежал немного по путям, а потом улегся между шпал, вжавшись в гравий. О-ха поступила так же, легла и, дрожа мелкой дрожью, тесно прижалась к Камио.
Вскоре до нее донесся человеческий лай, она уловила в нем растерянные нотки и поняла, что преследователи в замешательстве. В том месте, где лисы вскарабкались на пути, след прервался, и люди не могли обнаружить, где же он начинается вновь.
Раздался грохот, едва не заставивший О-ха вскочить. Лисы ощутили сильный запах пороха. Какой-то человек, догадавшись, что беглецы прячутся поблизости, выстрелил, надеясь их вспугнуть. Хитрость его чуть было не сработала. Вдруг рельсы загудели, завибрировали. О-ха не понимала, что происходит, но ее охватила паника.
— Не двигайся, — прошептал Камио. — Главное, опусти пониже голову. Все будет в порядке, поверь мне. Сейчас поезд пройдет над нами. Это не страшно, я так уже делал. Много раз делал. Мы останемся целы-невредимы. Только лежи тихо, тихо…
Голос его был мягок и нежен, но О-ха чувствовала, как сквозь успокоительные слова прорывался испуг.
Гул все усиливался. Тяжелая железная машина с бешеной скоростью надвигалась на лис. О-ха не сомневалась — для них обоих смертный час пришел. «Почему же Камио не делает попытки спастись?» — с отчаянием думала она. Но она доверяла ему и, раз он не двигался, тоже замерла, опустив голову на лапы.
Пронзительный лязг металла резал ей уши. Со всех сторон ее окружала сталь, которая скрежетала, визжала и вопила, точно живая. Земля под лисицей ходила ходуном, мелкие камешки дребезжали и, подскакивая, ударяли ее по макушке. Тело О-ха оставалось невредимым, но ей чудилось — она умирает, страшная тяжесть давила ее, и казалось, пытка эта не кончится никогда. Вдруг в глаза ей ударил солнечный свет, грохот растаял вдали, лишь в ушах у О-ха по-прежнему звенело, а в груди было пусто, словно сердце ее унеслось вместе с поездом и теперь мчалось через поля и леса.
Лисы долго лежали, не шевелясь. Наконец О-ха прошептала:
— Камио?
Ответа не последовало. «Вдруг он умер, не выдержав ужаса?» — мелькнуло у нее в голове. Но тут он открыл глаза и произнес:
— Это длилось немного дольше, чем я ожидал.
Завывай свистел над лисами, ероша их мех. О-ха с облегчением осознала, что все человеческие звуки и запахи исчезли. Она села и огляделась вокруг:
— Пойдем, чего разлегся. Люди убрались. И нам нечего здесь оставаться.
— Пойдем, — согласился Камио. — Сильное впечатление, правда? Я имею в виду поезд.
Она взглянула на него, оторопев от изумления:
— А разве ты… разве ты тоже делал это в первый раз? Ты же сказал…
Он покачал головой:
— Ну, не то чтобы совсем в первый. Однажды я уже пытался, но в последний момент струхнул и выскочил из-под самых колес. Чудом остался жив. Но мой приятель, городской лис, который каждый день так развлекался, сказал, что ничего опасного тут нет, надо только не двигаться и пониже опустить голову. Я так за тебя боялся. Боялся, что ты не совладаешь со страхом. Но ты держалась молодцом. Просто удивительно. Послушай, может, ты сама делала это не в первый раз?
— Да я ни разу в жизни к железной дороге и близко не подходила. Так, значит, — снисходительно уточнила лисица, — в первый раз ты испугался и вскочил?
