Эдор Бурман решительно возражал против того, чтобы я со своими росомахами находился там, где он так скрупулезно исследовал нравы их диких родичей, да и условия для съемок в тот год были отнюдь не многообещающими — падаль привлекла только воронов, — поэтому Эдор предложил мне занять старую охотничью избушку в нескольких десятках километров от Сонфьеллет. Туда я и направился со своими приемышами.
Оба они стали поразительно ручными, наверно, таких ручных росомах в Швеции не было никогда. Но я добился этого не сразу, победа далась отнюдь не легко. Не в пример барсукам, которые скоро начинают льнуть к человеку, эти малыши держались отчужденно, и прошло немало времени, прежде чем они освободились от недоверия к своему заклятому врагу. Не знаю, что им довелось пережить в день поимки, но вряд ли это событие прошло для них бесследно. Как раз в том году газета «Экспрессен» описывала схватку саами с росомахой — они сражались целый час, прежде чем многочисленные ножевые раны доконали зверя…
Чтобы расположить к себе малышей, чтобы они чувствовали себя так же спокойно, как если бы рядом была мать, я применил тот же способ, который помогал мне стать «своим» для лис и барсуков. Нары в охотничьей избушке служили кроватью и мне, и детенышам, мы лежали вместе на соломе, и спали они, что называется, в моих объятиях. Когда спали, что случалось не часто и длилось недолго!
Потребность росомахи в движении чрезвычайно велика. За своей добычей — от лемминга и птичьих яиц до северного оленя — она то карабкается вверх на сосну, то мчится по снегу или по льду, продирается через рощу, трусит по голой скале. Крепкий организм этого представителя куньих рассчитан на большую нагрузку; час за часом, а то и день за днем обегает росомаха неуклюжим галопом свои обширные угодья — понятно, что ей надо быть в хорошей форме. Верные правилам рода, мои приемыши резвились почти без передышки с раннего утра до позднего вечера, да и в светлые северные ночи не обходились без частых разминок. То с визгом, с рычанием затеют потасовку посреди нар, то с не поддающейся описанию скоростью носятся по комнате — через плиту, под нары, все обегают, все углы обрыскают… Получат еду — на время угомонятся, а едят так жадно, что вполне оправдывают славу обжоры, утвердившуюся за росомахой. Крепкие желтоватые зубы, которые даже у таких малышей выглядели очень внушительно, легко расправлялись с костями. Мальчик и Девочка (мои приемыши были разного пола) ели с истинным наслаждением, уничтожали свои порции в мгновение ока да еще успевали подраться из-за последнего куска.
Хотя Мальчик был побольше, обычно верх брала Девочка. Во-первых, она была быстрее, злее, во-вторых, она была самка. Многих крупных млекопитающих отличает своего рода джентльменское отношение к меньшей ростом и не столь сильной самке. Современное кино извратило наши собственные исконные понятия на этот счет (и не только на этот). В фильмах женщин бьют, а ведь это противно природе мужчины, настоящего мужчины. Бить женщину — величайший позор для мужчины, и я убежден, что нам об этом говорит инстинкт, обусловленный неизменной заботой природы о потомстве, в частности о том, которое вынашивает в своем чреве женщина.
До чего же уморительно было смотреть, как Девочка помыкала Мальчиком! Правда, он относился к этому снисходительно и даже в самых буйных играх и потасовках почти всегда соблюдал меру. Почти всегда. Несколько раз, когда случались перебои в подвозе продуктов и приемыши испытывали настоящий голод, он быстро и решительно ставил ее на место, не стесняясь в выборе средств. Голод стирает все грани не только среди людей.
Росомахи становились все более доступными, от былой робости не осталось и следа. Естественно, на мою долю приходилось все то, что обычно должна выносить мать-росомаха. Игры малышей, само собой, включали нападение двух на третьего, и крепенькие зубки не раз меня покусывали, правда, только вполсилы, иначе быть бы мне без пальцев. Если малыши чересчур увлекались и начинали кусаться больно, я призывал их к порядку по примеру мамы-росомахи. Только не телесными наказаниями, как это делают люди независимо от степени цивилизованности: я убежден, что удары и шлепки сразу выдают животному вашу принадлежность к другому виду. Назвался росомахой — поступай, как росомаха. Я заблаговременно перехватывал рукой выпад зубастой пасти так, что верхняя челюсть зверенка ложилась на треугольник, образованный большим и указательным пальцами, — для этого требуется жонглерская сноровка, — после чего крепко стискивал нижнюю челюсть, не давая ей сомкнуться с верхней. Одновременно я решительно, но без грубости подтягивал росомаху к себе и негромко, но строго рычал ей прямо в ухо.
Прием действовал безотказно, малыш понимал, что «родителю» надоели буйные игры, и тотчас умерял свой пыл. Да и позже, когда приемыши подросли и своими мощными зубищами легко раскусывали лосиные кости, «росомаший выговор» приводил их в чувство. Ни разу не дошло у нас до кровопролития, как это бывает, когда зверь кусает от ярости или от страха.
Шли дни. и росла моя уверенность в том, что наше трио скрепляют узы, близкие к родовым. Малыши понимали звуки и жесты, которые я подслушал и подсмотрел, наблюдая за их поведением. И если прежде я держал дверь закрытой, а отправляясь за продуктами в Хеде, надежно запирал, то теперь я распахнул ее настежь, и малыши начали совершать короткие, несмелые вылазки. Росомахам в этом возрасте не положено уходить далеко от логова, и было интересно смотреть, как мое рычание — сигнал тревоги — заставляло их бежать обратно. Юркнут в дом и жмутся друг к другу на нарах, которые для них были центром вселенной, самым безопасным местом на свете.
Все говорило за то, что мои приемыши созрели для пребывания под открытым небом. Меня ожидало чудесное лето, здоровая жизнь в суровых условиях — я задумал уложить в рюкзак палатку, продукты, кинокамеру и побродить вместе с ними по росомашьим угодьям. Будем держаться заодно, лишь иногда обращаясь за провиантом к внешнему миру. Я не сомневался, что росомахи освоят естественный для них обрез жизни. И останутся на воле в этом замечательном краю, вместо того чтобы развлекать посетителей зоопарка. Смотришь, подобно моим лисам и барсукам, через год уже совсем освоятся и не будут нуждаться в моей опеке. Буду снимать все большие и малые события — от их первых попыток ловить леммингов (которых тут было великое множество) до встреч с другими росомахами, а то и с медведем. Кроме того, запечатлею на пленке взаимоотношения росомахи с ее заклятым врагом — человеком. Весь сюжет построю на судьбе детенышей, начиная с гибели матери и совместной борьбы сирот за существование, кончая конфликтом с саами и другими жителями сурового края. В голове сложился сценарий полнометражного фильма, и мне не терпелось начать наше странствие.
