На пути к лодке я продолжаю искать скопища общественных пауков, но нигде более их не вижу. Они поселились только в одном месте тесной и сплоченной общиной. Так видимо, легче жить.
Хозяин острова был очень удивлен тем, что остров населен ядовитыми пауками и долго не мог понять мои объяснения, почему столь грозный и смертельно опасный паук до сих пор никого не тронул и не показал своего присутствия. Теперь он, послушавшись меня, обязательно будет спать под марлевым пологом.
На воде, ритмично размахивая веслами, мы рассуждаем о том, чем этот остров оказался интересным: «Пожалуй, каракуртом!» — говорит мой спутник. Он их увидел впервые в жизни.
Я с ним молча соглашаюсь, хотя думаю, что очень интересна также и колония больших общественных пауков, живущих в полном согласии друг с другом.
Каракурт и башня Бурана
В предгорьях Киргизского Алатау, недалеко от города Токмак, на обширной подгорной равнине, среди раздольных полей и степей, далеко со всех сторон видна высокая башня. Она слегка овальная в диаметре в направлении с востока на запад, в высоту около пятидесяти метров, в основании метров десять, круглая, стоит на гранитном фундаменте, сложена из жженого кирпича. Только кирпич не такой, как теперь, а плоский, квадратный. В нем видны многочисленные включения мелко раздробленного кварца. Основание башни восьмигранное, и на каждой грани находится что-то похожее на замурованное окно. Кверху башня слегка сужается. Восточная стена башни тоньше, западная — толще, хотя она подвергалась большому действию непогоды и заметно разрушилась. Башня выложена своеобразным орнаментом.
В одном месте над восьмигранным основанием, в пяти метрах от земли, находится маленькое окошечко. Добраться до него можно только по приставной лестнице. Из окошечка идет ход на винтовую лестницу, которая располагается в центре башни и, совершая один полный оборот, кончается на самой вершине.
Лестница узкая, полуобвалившаяся. Раньше ее ступеньки были выложены карагачевыми досками, от которых остались лишь следы. Кирпичные стенки винтовой лестницы отполированы руками многочисленных посетителей.
Высокая башня называется Бурана. Это минарет, построенный около тысячи лет назад. Вокруг Бураны хорошо заметны следы крепостного вала. Он имел четырехугольную форму и был окружен снаружи глубоким рвом, по-видимому, заливавшимся водой. Бурана находится в восточном углу крепостного вала. Рядом с Бураной расположен небольшой курган. Городище использовалось как укрытие для местного населения при набегах кочевников, и сама башня, возможно, служила не только для религиозных целей, с нее наблюдали за неприятелем, а при нападении метали в него стрелы.
Какое отношение имеет каракурт к этому памятнику старины?
Давно минули времена, когда у крепостных стен Бураны происходили кровопролитные сражения. Много поколений сменилось с тех пор, стала неузнаваемой жизнь, и о прошлом у местного населения сложилась такая легенда.
Когда-то в этих местах жил богатый человек. Но он не был счастлив. Его дети один за другим погибали от укуса каракурта. Богатый человек или, быть может, его далекие предки, чем-то разгневали бога. Когда у богача остался в живых один, самый младший сын, и была построена башня. На ее вершине все лето, никуда не отлучаясь, и жил ребенок. Однажды служанка, ухаживавшая за ним, принесла земляники. В ней оказался каракурт. Высокая башня не помогла. Богач потерял последнего сына.
О Буране пишет в своих воспоминаниях первый казахский ученый Чокан Валиханов, путешествовавший в этих местах 120 лет тому назад. Ему рассказали следующую легенду, в общем, мало отличающуюся от приведенной выше.
Когда-то давным-давно тут был город, и жил тут манап, а у него родилась дочь-красавица, ну, он и спросил ученых людей, что с ней будет. Те сказали, что умрет она от каракурта. Ну, манап и велел, — продолжает муфтий, — построить высокую башню, наверху там и жила его дочь. Только не помогло это. Кому уж как умереть, тот так и умрет, не помогла и башня, принесли раз ей плодов, да недосмотрели, а там был каракурт, укусил ее, она и умерла.
Сейчас старинная башня считается архитектурным памятником, и о ее сохранности беспокоятся местные власти.
Разглядывая башню, я заметил на ее стенах глиняные гнезда осы-сцелифрона. Поскольку вблизи нет скал, на которые можно было бы крепить свои постройки, Бурана оказалась для этой осы — парализатора пауков — чем-то вроде каменной горы.
Легкий гул крыльев невольно заставил меня насторожиться. Оказалось, что в основании башни на высоте пяти метров, около одной из небольших трещин, находится значительное скопление оживленно снующих насекомых. Они постоянно подлетают сюда и отсюда же стремительно взлетают в воздух. Пришлось немного забраться повыше, чтобы узнать, что это за насекомые. Они оказались самыми настоящими домашними пчелами! Когда-то с пасеки сбежал рой, поселился здесь и превратился в большую пчелиную семью. По-видимому, в восьмигранном основании Бураны находится помещение, и следы искусно заложенных окон не случайны. Пчелы проникли через трещину в комнату, расположенную в основании башни, понастроили там соты и живут дикой жизнью, выкармливая деток. Быть может, уже не один рой вылетел отсюда, вот и на другой стороне башни около другой трещины тоже видно скопление пчел.
Оказавшись на воле, пчелы, если только их рой упущен пчеловодами, занимают самые разнообразные пустоты, в том числе не минуют памятники архитектуры. Мне вспомнилась журнальная заметка о том, как на главной площади г. Ричмонда в штате Вирджиния в США, при реставрации памятника генералу Ли, из ноздрей статуи коня вылетели пчелы. Из бронзового улья реставраторы добыли сто пятьдесят килограммов меда. Судя по всему, большая пустота внутри Бураны приглянулась сборщицам цветочного нектара.
Интересно бы посмотреть, что находится внутри башни. Может, там расположен своеобразный мавзолей, в котором сохранились какие-нибудь предметы, представляющие ценность для археологии. Интересно было бы взглянуть и на то, как там устроились пчелы.
В одном из углублений поселились удоды и мелодичным посвистом нарушают тишину башни. Вокруг же царит новая жизнь, трактора пашут колхозную землю, с грузовиков, везущих на полевые работы людей, раздаются веселые голоса и песни.
Мне следовало бы рассказать археологам о своих наблюдениях. Но так случилось, что я вскоре уехал из Киргизии, хотя про Бурану и не забыл, и лет через восемь, в 1962 году, опубликовал этот очерк в Алма-Ате в журнале «Простор». Думалось, что об очерке узнают археологи и попытаются проверить мои предположения.
