Очень маленького роста, худые, некрасивые и распространяют вокруг себя невыносимый запах. Ходят они почти нагишом, едва прикрытые грубо выделанными шкурами морского волка [57], слишком короткими, чтобы ими укрываться. Из таких же шкур они делают крыши для своих хижин и паруса для пирог. У них имеются также шкуры гуанако, но в незначительном количестве. Их женщины уродливы, и мужчины, кажется, уделяют им мало внимания. Женщины управляют пирогами, следят за ними; нередко им приходится, невзирая на холод, добираться вплавь до зарослей морских водорослей, чтобы вычерпать воду из лодок; эти заросли находятся довольно далеко от берега и служат укрытием, где стоят их пироги. На берегу женщины собирают хворост, раковины; мужчины не принимают в этом никакого участия. Даже женщины, имеющие грудных детей, не свободны от работ. Детей они носят за спиной завернутыми в шкуры, служащие им одеждой.
Бугенвиль «Кругосветное путешествие…» 1771, рисунок 1. (Фотография Национальной Библиотеки)
Пироги сделаны из кусков коры, кое-как скрепленных между собой тростником; в пазы вбивают мох. Посреди лодки находится небольшой очаг на песке, где постоянно поддерживается слабый огонь.
Их оружие составляет лук, сделанный, так же как и стрелы, из колючего барбариса и остролистника. Тетиву они делают из жил, а на концы стрел прикрепляют довольно искусно выточенные из камня наконечники. Но это оружие они применяют для охоты на мелкую дичь, а не против неприятеля; оно так же немощно, как и руки людей, им пользующихся.
Мы видели у них рыбьи кости длиной не менее фута, один конец которых заострен и имеет зазубрины. Но это, конечно, не кинжалы, а скорее орудие рыбной ловли. Прикрепив такую кость к длинному шесту, они пользуются им как гарпуном.
Женщины, мужчины и дети живут все вместе, в хижинах, посреди которых всегда горит огонь. Питаются они преимущественно ракушками. У них имеются собаки; пользуются они и силками, сделанными из китового уса. Я заметил, что у них у всех испорченные зубы, и полагаю, что это оттого, что они едят обожженные, но полусырые ракушки.
Впрочем, они кажутся добродушными людьми, но жалкими и слабыми; они суеверны и верят в злых духов; заклинатели духов являются одновременно жрецами и лекарями. Из всех дикарей, которых я видел в своей жизни, пешерэ — самые обездоленные: они лишены всего и находятся, что называется, в первобытном состоянии. В самом деле, если мы нередко сочувствуем человеку свободному, живущему без обязанностей и забот и довольствующемуся тем, что он имеет, лишь потому, что не знает лучшего, то как не пожалеть людей, лишенных простейших жизненных удобств и к тому же страдающих от самого сурового в мире климата!
Этот народ весьма малочислен и объединяет наименьшее число людей, которое я встречал в любой части света. Как вы это увидите в дальнейшем, среди них есть и шарлатаны. Ведь как только люди собираются вместе в количестве большем, чем семья, — я подразумеваю под семьей отца, мать и детей, — интересы усложняются, отдельные индивидуумы хотят силой или обманом подчинить себе других; понятие семья превращается тогда в понятие общество, и живет ли эта семья среди лесов, состоит ли из единокровных родичей, в ней всегда можно обнаружить в зародыше все те пороки, которые создают, движут и способствуют падению самых могучих империй. Отсюда же следует и то, что в так называемом цивилизованном обществе проявляются добродетели, к которым люди, близкие к первобытному состоянию, невосприимчивы.
7 и 8 января была такая плохая погода, что не было возможности сойти с корабля. В ночь на 9-е мы дрейфовали на якоре и были вынуждены отдать еще один якорь с крамбола. Слой снега на нашей палубе достигал порой 4 дюймов; при свете занимающегося дня мы увидели, что снегом покрыта вся земля, кроме низких мест, где влажность не дает снегу задерживаться. Термометр оказывал 5° — 4° и опускался даже до 2° ниже точки замерзания. 9 января после полудня погода немного улучшилась.
Пешерэ направились к нам, чтобы подняться на корабль. Они даже принарядились, то есть разрисовали себе тело красной и белой краской. Однако, увидев, что наши шлюпки отошли от кораблей и направились к их хижинам, они последовали за нами. Лишь одна пирога осталась у борта транспорта «Этуаль», но она оставалась там недолго, а затем ушла, чтобы поскорее присоединиться к остальным, с гребцами которых наши офицеры успели уже завязать дружбу.
Все женщины собрались в одной хижине, и дикари выражали недовольствие, когда кто-либо из наших офицеров пытался туда войти. И наоборот, они приглашали гостей зайти в другие жилища, где их угощали ракушками, предварительно пососав их.
Мы сделали им небольшие подарки, которые были охотно приняты. Они пели, танцевали и проявляли больше веселости, чем можно было предположить у этих диких людей, внешний вид которых обычно суров.
Но радость их продолжалась недолго. У двенадцатилетнего мальчика, единственного из всей толпы, показавшегося нам интересным, внезапно началось кровотечение, сопровождавшееся сильными конвульсиями. Когда этот ребенок был на транспорте «Этуаль», ему подарили кусочки зеркала и стекла, не думая о тех роковых последствиях, которые может вызвать этот подарок. Дикари эти имеют обыкновение засовывать в горло и ноздри маленькие кусочки талька. Вероятно, из суеверия они считают, что этот талисман обладает силой, которая предохраняет от различных несчастий. Ребенок, очевидно, нашел такое же применение подаренным стекляшкам. Его губы, десны и небо были изрезаны и кровоточили. Этот случай вызвал среди туземцев недоверие к нам и поверг их в уныние. Они заподозрили нас в том, что мы напустили на ребенка порчу. Шаман, который немедленно занялся больным, прежде всего быстро снял с пострадавшего подаренную ему полотняную куртку и хотел вернуть ее французам. Когда же те отказались взять ее, он бросил ее им под ноги. Правда, другой дикарь настолько заинтересовался этой вещью, что не побоялся злых чар и тотчас же поднял куртку. Шаман положил ребенка на спину в одной из хижин и, став у него между ногами на колени, наклонился над ним и, беспрерывно что-то выкрикивая, стал головой и руками изо всех сил давить ему живот. Время от времени он вскакивал и, делая вид, что держит злого духа в сложенных ладонях, раскрывал их и дул, как бы прогоняя его.
Во время этой процедуры одна старая женщина оглушительно кричала над ухом больного. Между тем несчастный мальчик, казалось, страдал от лечения не меньше, чем от болезни. Шаман сделал небольшую передышку, чтобы надеть церемониальный убор. Украсив голову двумя белыми крыльями и посыпав волосы каким-то белым порошком, он снова стал давить и мять ребенка, но все напрасно. Мальчику становилось хуже, и наш священник украдкой благословил его крестом.
