Мы завели мотор и, таща за собой аппарат, пошли вдоль линии буйков, а Кеики последовал за нами, начав первый из многих и многих проплывов. Вот как писал об этом Кен:
На протяжении опытов дельфин держался вблизи одной из лодок, даже когда отзывной сигнал был выключен, и ни разу не отплыл дальше, чем на 90 метров. После первого дня процедура стала почти механической, и за тем, чтобы удерживать животное вблизи лодки с помощью сигнала, практически никто не следил. Услышав отзывной сигнал (который подавался портативным излучателем, подвешенным в глубине клетки), дельфин возвращался в плавучую клетку и позволял закрывать дверцу без каких-либо попыток вырваться из нее (Norris K.S. Trained Porpoise Released in the Open Sea. – Science, 147, No 3661, Feb. 26, 1965, 1058—1060).
Мы убедились, что Кеики нравится гоняться за катером, как собакам нравится гоняться за кошками. Стоило нам завести мотор, и он уже мчался к нам по волнам. Иногда он плыл у носа, а иногда обгонял нас и уходил вперед, но чаще всего занимал позицию позади нас и чуть сбоку, прямо в кормовой струе, с неподражаемым изяществом прыгая с гребня на гребень. Просто сердце начинало щемить при виде того, как это дикое грациозное животное, абсолютно свободное, по доброй воле и с видимым удовольствием сопровождает нас, стремительно летя среди синих волн со всей скоростью, на какую оно только способно.
Но какова была эта «вся скорость»? Спидометр катера иногда показывал 20 узлов, и, когда Кеики нас все-таки догонял, мы с Жоржем и Лео радостно орали и хлопали друг друга по спине, а в конце проплыва скармливали Кеики премиальную порцию рыбы. При таком волнении 20 узлов по спидометру казались огромной скоростью. Катер задирал нос и прыгал с волны на волну. Все время проплыва я стояла, вцепившись одной рукой в поручень, пригнувшись, стараясь удержать равновесие, – глаза устремлены на Кеики, губы сжимают свисток, а свободная рука лежит на кнопке отзывного сигнала. Трудно было до невероятности!
Некоторые дрессировочные проблемы остались неразрешенными. Во-первых, было ясно, что Кеики использует кормовую и носовую волны: он всегда занимал позицию там, где вызванное катером движение воды облегчало его движение вперед. Во-вторых, у нас не было способа удерживать его возле катера, если ему этого не хотелось. Как ни нравилось ему гоняться за катером, если мы уходили слишком далеко от него, он просто поворачивал и плыл обратно к клетке. Он знал, что мы вернемся.
Неделю спустя, считая, что сделано все возможное, мы вернулись в Парк. Кеики заметно похудел, хотя в море он ел гораздо больше, чем в дрессировочных бассейнах. Для него, как и для нас, это была неделя не только радостей, но и тяжелой работы.
Анализ отснятой ленты преподнес нам неприятный сюрприз. Что бы там ни показывал спидометр, наибольшая скорость, которую развил Кеики – и только на 10 секунд, – равнялась 13,1 узла. Почти все время он плыл медленнее 11 узлов, а постоянно следовал за катером, только если мы двигались со скоростью 6 узлов или меньше.
Значит, надо начинать все сначала. Том Лэнг предположил, что вперегонки с эсминцами плавают дельфины каких-то других видов, более быстроходные, чем плотно сложенные афалины. Например, кико. Я же была убеждена, что дрессировку надо строить иначе: так, чтобы понуждать животное увеличивать скорость понемногу и чтобы оно совершенно ясно представляло себе, что именно от него требуется, – один-единственный элемент, закрепляемый поощрением. И мы принялись обдумывать совместную программу для следующего лета, когда Том сможет снова приехать на Гавайи.
В этих будущих испытаниях мы с Томом Лэнгом решили использовать кико – во всяком случае, выглядели они более быстрыми пловцами, чем афалины. Кико не терпят одиночества, а потому мы начали работать сразу с парой самцов – Хаиной и Нухой. Мы поместили их в длинную лагуну на Кокосовом острове – если есть достаточно места для хорошего спринта, то в море выходить незачем, подумали мы.
Для того чтобы животным стало ясно, что от них требуется, я решила использовать движущуюся приманку – нечто вроде электрического зайца, за которым гоняются борзые на собачьих бегах. Но сконструировать такую приманку оказалось непросто: необходимо было каким-то образом тащить ее по воде с постоянной точно замеряемой скоростью, которую можно было бы понемногу увеличивать, точно измеряя каждое ускорение. Эрни Симмерер, создатель нашего «Эссекса», инженер с большой фантазией, сумевший в конце концов сконструировать для Театра Океанической Науки действительно дельфинонепроницаемые дверцы, и на этот раз придумал то, что требовалось – электрический ворот с реостатом, способный сматывать линь с любой заданной скоростью от 4 до 64 километров в час. Скорость вращения ворота можно было плавно увеличивать с любой требуемой быстротой. Кроме того, выяснилось, что этот аппарат открывает перед нами еще одну полезную возможность, которую я не предусмотрела: приманку можно было остановить в воде сразу же, какой бы ни была ее скорость, не запутав при этом линь – ворот гарантированно не давал обратного рывка. А это означало, что в случае, если животные начнут лениться или отставать, их можно будет наказать, остановив приманку до конца проплыва. Эффект будет тот же, что при отключении звукового сигнала. Кстати, выяснилось, что в подобной ситуации животные сразу переставали работать хвостом и двигались по инерции еще 10—12 метров, пока полностью не останавливались. Эта их манера позволила Тому Лэнгу получить с помощью кинокамеры чрезвычайно интересные данные о «силе торможения», то есть о сопротивлении, которое оказывает вода телу животного. Выяснилось, что по обтекаемости они не уступают самым обтекаемым торпедам.
Позже мы описали наши эксперименты в статье (Lang Th. G., Pryor К. Hydrodynamic Performance of Porpoises (Stenellaattenuata). – Science, 152 (1966), 531—533).
Первый этап дрессировки состоял из поощрения животных за то, что они вплывали в свой загон, выплывали из него и, следовали за лодкой все дальше по незнакомой лагуне до барьера из сетей, а также за то, что они плыли вдоль подвешенного на пробковых буйках линя, который отмечал дистанцию, или под ним. Перед началом собственно эксперимента животные были приучены к системе пищевого вознаграждения, а также привыкли к пловцам, лодкам и пребыванию в лагуне. Затем животные начали получать вознаграждение за то, что прикасались к плавающей или буксируемой приманке, а позже – за то, что они догоняли приманку, которую на спиннинге вели к лодке или от лодки. На этом этапе дрессировки одно из животных запуталось в одножильной леске, и его пришлось поймать, чтобы освободить от нее. С тех пор оба животных проявляли осторожность и страх по отношению к леске, но не к приманке.
