Гоня от себя мысль, что это очень печально кончится, я только сказала:
— Сейчас темно, едва ли она прилетит. Поставьте ящик куда-нибудь в теплое место.
— Лапочки, они, наверное, молочко пьют, — предположила дама. Услышав это, я с трудом удержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Я объяснила, что лучше предложить им крошек от печенья, а если супруги ко мне приедут, я дам им для утят что-нибудь посущественнее. Но самое главное — поместить их в теплое место.
— Не беспокойтесь! — ответила мне дама.
На следующий день рано поутру к нам во двор вкатила машина. Из нее вышли мужчина и женщина со скорбными типами. Как и следовало ожидать, они не придали особого значения моему совету относительно тепла. В результате за ночь пять утят из семи отдали концы. Я сказала супругам, чтобы они не слишком занимались самобичеванием, — ведь шок, который получили птенцы в результате поимки и разлуки с матерью, сделал свое дело. Гости протянули мне коробку, и которой сидели два оставшихся в живых утенка — один с виду был в полном порядке, второй — не очень: голова у него списала набок. Мы направились в помещение для наседок — одна из кур сидела на яйцах, оказавшихся, по-видимому, без плода. Может быть, пристроить ей утят? Я уже не раз пробовала так — как правило, неплохо выходило. Обычно я провожу такую операцию ночью, но на сей раз проделала ее с утра: мягко держа утенка в руке, я сунула его под курицу и извлекла из-под нее яйцо. Мы отошли на несколько шагов и стали наблюдать, что произойдет.
Это была крупная белая суссекская курица. Услышав писк из-под своего гофрированного наряда, она склонила голову набок, спокойно прибрала солому вокруг гнезда и снова склонила голову, прислушиваясь. Затем она решила заглянуть себе под брюхо и, обнаружив там нежеланного чужака, вышвырнула его из гнезда с выражением презрения.
— Ай, ай! Убила, убила! — завопила женщина.
Да нет, ничего с ним не случилось — он просто стоял на краю загона, удивленный таким обращением.
Поняв, что так дело не пойдет, я решила поместить обоих утят в ящик для самых мелких цыплят, оборудованный электроосвещением. Это квадратный ящик со стеклянной передней стенкой, а электролампочка, присоединенная к крышке, одновременно дает и достаточно тепла для обогрева. Утята уютно устроились среди теплых стружек. Глава семейства, поглядев на ящик, заявил, что хотел бы построить такой же, чтобы было в чем держать утят, когда они заберут их назад.
— Прекрасная мысль, — сказала я, — но пока езжайте домой и позвоните в одиннадцать утра. Есть опасность, что эти тоже погибнут после перенесенного шока. Если они к этому сроку останутся живы, то делайте ваш ящик и забирайте.
Машина умчалась, а я стала раскладывать для утят еду по блюдечкам. Вернувшись в курятник, я, к своему огорчению, обнаружила, что слабенький утенок лежит на спине лапками кверху. «Что же я, дура, не сказала еще и еще раз: поставьте их в тепло!» — костила я себя. Когда я вытащила из ящика крохотное тельце, другой утенок поплескался в воде и стал клювом вычищать перышки. «Ну, хоть один у них останется, — с надеждой думала я, — Небось будут холить и лелеять». С этой мыслью я бросила мертвого утенка в печку.
Час спустя я вернулась в курятник посмотреть, как идут дела у второго малыша. К моему ужасу, не выжил и этот. Я выключила лампочку, бросила утенка в печку и отправилась в контору. Я дала наказ своим сотрудникам — если в одиннадцать часов мне позвонят супруги, которые привезли мне утят, разъяснить им ситуацию. Но никто не позвонил.
Только кончили обедать, а знакомая супружеская пара тут как тут. Супруг с торжествующим видом сообщил мне, что только-только закончил мастерить ящик для утят. С тяжелым сердцем я сказала, что глава семьи напрасно трудился, и оба грустно опустили головы.
— Просила же позвонить в одиннадцать утра, неужели было так трудно! Сами видите, шок сделал свое дело…
С трудом сдерживая слезы, глава семьи проговорил:
— Я еще смастерил маленький гробик для пяти утят, умерших прошлой ночью. Мы хотим похоронить их возле сада, в том самом месте, где они появились на свет. Могли бы вы выдать мне тела тех двоих, чтобы похоронить их всех вместе?
Я как могла деликатно объяснила новоиспеченному гробовых дел мастеру, что два крохотных тельца преданы кремации как наиболее гигиеничному способу погребения. От этих слов супруги пришли в ужас и, как я ни старалась извиниться за свою бестактность, сели в авто и укатили. И с той поры к нам ни ногой.
В тот же день ближе к вечеру мне позвонил некто из местных жителей и сказал: у него в саду черный дрозд с подбитым крылом, могу ли я взять его на попечение? Сейчас он его привезет. И точно, вкатывает ко мне в сад и вручает — традиционную! — картонную коробку.
— А если он поправится, — спросил он, — смогу я забрать его обратно и выпустить у себя в саду?
— Отчего же нет, — ответила я, — А если он не поправится, хотите ли, чтобы я вернула вам его тело?
Тот рассмеялся: что вы, я даже не думал об этом!
— Знаете, почему я об этом спрашиваю? — сказала я, — Я только сегодня предала кремации два трупика, а оказалось, что их требуют обратно. Вот я и не желаю повторения ошибки!
Мораль: не избавляйся от трупа, если точно не знаешь, что его не востребуют.
А скорбных случаев может быть много. Даже у сотрудников Общества покровительства животным, при всей их опытности и преданности делу, благоприятные исходы составляют самое большее пятьдесят процентов. Значит, будь к этому готов.
И еще — учись доверять собственной интуиции. Ничего не может быть на свете хуже, чем поступать так, как рекомендуют другие, когда печенкой чуешь, что по-другому было бы лучше. Сам же будешь потом обвинять себя в случае неблагоприятного исхода. Помни и то, что каждое животное — индивидуальность. Допустим, у миссис Смит барсуки охотно уписывают яичницу, тогда как твоим подавай патентованный корм — ну и пусть, важно, что и те и другие не страдают отсутствием аппетита.
Наконец, не следует забывать и о проблемах этики, а это уже полностью зависит от тебя. Я, например, считаю, что цель всякой заботы — выпуск животного обратно на волю. Только и тех случаях, когда животных вполне устроят условия существования в неволе и связанные с этим ограничения свободы — естественно, при наличии высокого качества жизни, — ты можешь держать их у себя. Но в каждом конкретном случае — гное право решать. Делай то, что тебе подсказывает совесть.
Не бойся ответственности. Ты спросишь: а если оно не выживет? Что ж, не забудь, что покалеченное или осиротевшее животное, если ты не предпримешь мер по его спасению, обречено на смерть в любом случае. Помни также, что поймать его так просто не удастся: если дикое животное легко дается в руки, значит, оно в тяжелом состоянии. Но подумай, какое ты будешь испытывать наслаждение, когда выходишь его до полного выздоровления и вернешь в родной дом, в родную стихию! Это стоит любых усилий и трудов!
