У меня почти не было времени вскинуть ружье. Направив дуло на хобот, я нажал спуск. Отдача ружья калибра 500 чуть не вывихнула мне большой палец. Однако сила выстрела заставила слона повернуть; послышался страшный треск кустарника, и слон исчез.
Я попал в него. Кровь из его хобота залила оба ствола и обрызгала мне джемпер. Когда я стрелял, слон уже протянул хобот, чтобы схватить меня.
Некоторое время я вообще ничего не мог делать. Я сел и занялся своим глазом, который сильно пульсировал. Когда боль несколько утихла, я решил пойти по следу животного. После таких переживаний охотник должен во что бы то ни стало продолжать преследование зверя, иначе может навсегда потерять веру в себя и никогда уже не рискнет снова выйти на охоту.
Вместе с Мулумбе мы пошли по кровавому следу. Вскоре след потерялся. Видимо, пуля лишь задела слона. Зверь побежал, чтобы скрыться в самой чаще леса. По правде говоря, слон оказался быстрее и хитрее нас. Когда наступил вечер, мы вынуждены были бросить преследование и вернуться в деревню. Мне удалось застрелить его только на другой день.
Часто мне приходится слышать разговоры о том, что преуспевающий охотник «не знает, что такое страх». Это, конечно, не относится ко мне, и я сомневаюсь, чтобы это относилось к кому-либо другому.
Профессиональный охотник, преследуя опасного зверя, ведет сложную и тонкую игру. Он должен постоянно иметь в виду ветер, характер зарослей, состояние следа, особенности зверя, свои собственные сильные и слабые стороны. Он должен двигаться бесшумно, а это значит, что надо следить за тем, куда ставить ногу, и в то же время не упускать из виду кустарник впереди на случай возможной засады. Охотник должен всегда держать наготове ружье, сняв предохранитель, и, если возможно, не ставить себя в такое положение, при котором нельзя в мгновение ока вскинуть ружье и сделать выстрел. Истинный охотник любит эту игру ума; для него она — дыхание жизни. Если он сосредоточится на этом, места для страха не остается. Он осуществляет тысячи мелочей, о которых часами думал, сидя у костра или же беседуя с товарищами по профессии. Поскольку каждая охота не похожа на другую, охотник постоянно применяет новые приемы. В своем стремлении проверить, насколько действенны эти приемы, он редко думает об опасности.
Я не могу вспомнить случая, чтобы я ощущал страх в момент нападения зверя. Этот миг настолько короток и стремителен, что времени на страх не остается. Я бы сказал, что чаще всего страх охотник испытывает, когда он или его клиент ранил опасного зверя, а тот скрылся в кустарнике. В таком случае профессиональный охотник должен начать преследование. След ясен, поскольку видны следы крови, и обычно ведет в непроходимую чащу кустарника. Охотник знает, что где-то в этом кустарнике его поджидает раненый зверь. В зарослях положение охотника чрезвычайно невыгодно — ему часто приходится ползти на четвереньках. Зверь может напасть на него до того, как он успеет вскинуть ружье. На миг охотник колеблется: может быть, лучше оставить зверя и уйти? Вот тут-то и наступает критический момент, Охотник должен заставить себя пойти навстречу опасности. Стоит ему вступить в заросли — страх пройдет и охотник снова становится квалифицированным специалистом, работающим над выполнением трудной задачи.
Помню, как однажды меня вызвали в Департамент по охране дичи и предложили уничтожить двух ходивших парой слонов-самцов, которые опустошали шамбы жителей в Южной Кении. Один из этих слонов был очень стар, другой — совсем молод. Среди слонов довольно часто возникает глубокая дружба между старыми опытными самцами и молодыми. Два друга покидают стадо и живут в джунглях, образуя своего рода товарищество, куда молодое животное вкладывает силу и острые чувства, а старое — знание жизни и мудрость возраста.
Местные жители знали об этом. Когда они обнаруживали двух слонов, ходящих в паре, они сообщали о своей находке ближайшему белому человеку, занимающемуся охотой. Охотник сразу же пойдет по следу в надежде на то, что один из слонов окажется столетним патриархом с парой прекрасных бивней.
Вместе с Мулумбе мы пошли в деревню, шамбы которой опустошали слоны. Из разговора с жителями деревни я пришел к несомненному выводу, что эта пара слонов — опытные разбойники. Перед тем как совершить набег, они обходили шамбы, чтобы подойти с подветренной стороны. При этом они осторожно нюхали воздух, чтобы убедиться в отсутствии опасности, и всегда уходили с шамб задолго до рассвета, скрываясь днем в самых густых зарослях. Изучив следы, мы обнаружили, что к своему логову слоны также шли против ветра. Наверняка они опасались возможной засады. Их логово было расположено в самой глубине огромного болота, сплошь поросшего крапивой, окруженного зарослями густого кустарника. Выходя из него, чтобы направиться в шамбы, слоны редко пользовались одной и той же тропой. Я был уверен, что эту сложную тактику разработал старший слон, младший был просто способным учеником.
Двое жителей из местной деревни — профессиональные сборщики меда — заявили, что они знают каждый фут этого болота. Они добровольно вызвались быть нашими проводниками.
Должен сказать, что я не люблю охотиться в компании с необученными местными жителями. Существует широко распространенное мнение, что все жители Африки по природе своей прекрасные следопыты. Ничто не может быть дальше от истины, чем это! Когда возможно, я предпочитаю идти в заросли только с одним помощником — заряжающим.
Вскоре мы обнаружили следы слонов на вытоптанной траве. Когда видишь свежий след, всегда переживаешь волнение. Это чувство охватывает охотника независимо от того, сколько лет он охотился. При одном виде огромных отпечатков сводит челюсти и мороз пробегает по коже. Впереди борьба, а это всегда волнует.
В болоте мы столкнулись с росшей полосами ядовитой лесной крапивой. Когда охотник идет по следу, он настолько увлечен, что едва замечает ее ожоги. Действие яда сказывается позже. Обожженного начинает лихорадить, его одолевает слабость.
По краю болота обычно стоит завеса из жалящих лесных мух, по размеру и форме напоминающих слепней, которые во время уборки урожая своими укусами доводят до неистовства лошадей в Шотландии. Лесные мухи совершенно бесшумны и садятся на человека так же мягко, как пух чертополоха. Затем следует внезапный кинжальный удар хоботка, отсасывающего кровь. Постоянное раздражение, вызываемое этими мухами, вместе с лихорадящим действием крапивного яда отвлекает охотника и делает его небрежным. Он рвется вперед, пренебрегая возможной опасностью, и часто попадает в засаду.
