Морфий этот впрыскивают под кожу, чем достигают успокоения самых страшных, мучительных болей. Но и чрезмерное злоупотребление этим средством ведет, как известно, к не менее гибельным последствиям, как и злоупотребление опиумом. Увлекающиеся его благодетельным болеутоляющим действием больные начинают так часто его впрыскивать себе, что в конце концов не в состоянии более обойтись без него, ждут его впрыскивания, как горькие пьяницы — водки. Таких увлекающихся морфием людей называют морфиноманами.
Результат получается, конечно, самый плачевный. Не говоря уже о серо-зеленом цвете лица, которым эти люди отличаются, их тело покрывается страшными нарывами, умственные их способности постепенно ослабевают и помрачаются, и они умирают, превратившись в полуидиотов.
Тем не менее целебное действие этого средства во многих страшных болезнях человечества так чудодейственно, так благодетельно, что нельзя не присоединиться к воспевшему за это мак поэту Сигизмунду и не назвать его вместе с ним божественным целителем и успокоителем всех страждущих душой и телом больных.
Опиум обладает еще одним полезным в некоторых случаях свойством — утишать голод, практическое приложение этого мы встречаем у мусульман во время их строгого поста, известного под названием «рамадан».
Переходя теперь к другому употреблению опиума — к курению, надо сказать, что обычай этот также возник прежде всего в странах мусульманских, и главным образом в Аравии.
Курение это являлось здесь как бы заменой запрещенного в этих странах по закону Магомета употребления вина и вообще всяких спиртных напитков. И вот тут-то можно справедливо сказать, что дьявол был заменен Вельзевулом, так как опиум, прозванный магометанами «маш Алла» — даром Господним, на самом деле по своим гибельным последствиям во много раз хуже всякого вина. Курение его за короткое время разрушает здоровье и превращает миллионы людей в полуидиотов и рабов своей страсти.
Чтобы понять весь ужас этого страшного яда для интеллекта, надо прочесть стихотворения двух известных английских поэтов —Кольриджа и де Кинсе, попавших во власть этого демонического снадобья, прочесть о той страшной борьбе, которую они вели, чтобы избавиться от его власти, и всех тех мучениях, которые они испытывали от постепенного разрушения их здоровья.
Первоначально приготовлением опиума для курения занимались Турция и частично Аравия, но потом главным центром его фабрикации сделалась Индия, где коммерческие люди, англичане, поняв всю громадную выгоду торговли этим ядом, стали разводить его в громадном количестве для вывоза в магометанские страны и особенно в Китай, жители которого, вкусив сладости этого курения, увлеклись им чуть не поголовно. Это было незадолго до 1740 года, в правление президента Веллера и полковника Уатсона, имена которых могут «прославиться» в истории введением этой позорнейшей из торговлей после торговли рабами.
Для бедного люда здесь устроены всюду специальные курильни, называемые англичанами опиумными лавочками. Они были волей-неволей разрешены китайским правительством после позорнейшей войны, объявленной ему англичанами за то, что оно, находя курение опиума гибельным для своего народа, хотело было запретить его ввоз. Англичане победили, и китайцам пришлось покориться.
Отличительным признаком такой курильни служит приклеенный у ее входа желтый листок бумаги, служащий для фильтрации опиума. Это и вывеска, и приглашение зайти. Внутренность курильни имеет нечто отталкивающее.
«Представьте себе, — говорит Рамбоссон, — темный, мрачный, сырой, расположенный почти в земле сарай, двери которого заперты, а окна закрыты плотно запирающимися ставнями и единственным освещением которого являются еле мерцающие лампочки для раскуривания опиума. Всюду расставлены переносные постели, покрытые циновками и сделанными из соломы половиками, предназначенными служить для тех курильщиков, которым, для того чтобы предаваться своим грезам, требуется горизонтальное положение. Входя сюда, вы задыхаетесь от едкого, раздражающего горло дыма опиума».
В такой курильне можно всегда встретить десятки курильщиков со стоящими перед ними чашками чая. Одни, с помутневшими глазами и блуждающим взором, кажется, живут в совершенно ином мире, другие, наоборот, отличаются удивительной болтливостью и находятся как бы под влиянием страшного раздражения.
Лица их болезненные, бледные; глаза впалые, окруженные синяками; язык путается, ноги едва двигаются и подкашиваются, как у пьяных. Одни лежат, утоляя время от времени жажду чаем; другие еще кое-как передвигаются, размахивая руками и крича.
Если побыть некоторое время в такой курильне, то можно видеть, как мало-помалу все погружаются в глубокий сон, длящийся, смотря по количеству выкуренного опиума и натуре курильщика, от 2 до 12 часов и сопровождающийся разнообразными сновидениями, смотря опять-таки по натуре и настроению курящего.
Пробуждение от такого сна обыкновенно очень тяжелое: голова, как свинцовая, язык побелевший и опухший, отсутствие аппетита и боль во всем теле.
И вот, как пьяницы чувствуют необходимость опохмелиться, так и курильщики опиума — необходимость нового возбуждения нервов при помощи курения опиума. Он снова закуривает свою трубку и снова проделывает то же самое. И так без конца, как страдающий запоем алкоголик.
В конце концов им овладевает или сумасшедший, как в белой горячке, бред, делающий его настолько опасным, что, например, на острове Яве голландские власти должны были издать указ умерщвлять такого рода опасных для общества курильщиков, или же его поражает паралич и вообще все те страшные последствия, о которых мы сообщали, говоря о морфинистах.
Китайское правительство постоянно боролось и борется с опиумом, хотя доход, приносимый государству курением, очень велик, так как налог взимается с каждой трубки в курильнях. Покойные богдыхан и богдыханша принимали самые энергичные меры, чтобы победить это зло. Китайские прогрессисты устраивали публичные чтения, писали и ставили пьесы для народа, где в мрачных красках изображали вред опиума и жалкий конец тех людей, которые увлекаются опиумом.
А между тем как красиво, как очаровательно выглядит цветущее поле этого яда! Особенно в Китае.
«Я не мог оторвать глаз, — говорит один видевший такое поле путешественник, — от моря чудных цветов, ярких, как огненные точки, нежно-розовых, бледно-лиловых, нежно-белых.
Никогда в России я не видал такого разнообразия оттенков в цветах мака и никогда у нас эти цветы не бывают так велики и пышны. Я смотрел, и мне казалось, что каждый цветок дышит, живет, смеется. Набежал горячий ветерок — цветы заволновались и выпрямились опять».
