а только что покрашенный забор. Ещё не высохший, со свежей блестящей краской. И краска на заборе была точь-в-точь как её полосы.
«Если нельзя полосы удалить, — подумала она, — можно их закрасить. И я стану простой одноцветной лошадью».
Она подошла к мужичку, который красил забор.
— Покрасьте меня, пожалуйста.
Тот чуть не выронил ведро.
— А красить-то тебя зачем?
— Надо.
— И не проси. Разве можно такую красоту закрашивать?
— Надо мной все смеются.
— А зря!
Мужичок улыбнулся:
— Одним — полосатым быть, другим — в клеточку, третьим — в зелёный горошек. Мир-то он какой? Разноцветный. А если все в один цвет? И жить не захочется.
Зебра поняла: такого бесполезно уговаривать.
Она сделала вид, что ушла, а сама спряталась за угол забора. И стала ждать, когда мужичок уйдёт.
Так и случилось. На крыльце появилась женщина, что-то крикнула мужичку, тот вытер тряпкой руки, положил кисть на край ведра и пошёл в сторону дома. То ли чай пить, то ли селёдку чистить.
Зебра быстро вышла из своего укрытия. Взяла ведро с краской, вылила его на землю. И стала кататься в луже. Спиной — животом. Животом! И снова спиной!
И чем дольше она каталась, тем незаметнее становились полосы. Скоро вся она покрылась краской. И стала совсем бесполосой. Простой одноцветной лошадью.
«Теперь никто не скажет, что я полосатая!»
Когда она вернулась в конюшню, её нельзя было узнать.
Лошади уставились на неё.
— Ты что наделала? — крикнула Нюрка.
— Дура! — заорал Потапыч. — Мы только привыкать к тебе стали!
А Петровна отвернулась к стене и заплакала.
Через несколько часов у зебры поднялась температура. Её бил озноб. Она никак не могла согреться. И сеном её накрывали, и Нюрка к ней прижималась — ничего не помогало.
Пришлось вызывать врача. Из районной ветеринарной лечебницы.
Врач только ахал:
— Разве так можно? Как тебе не ай-я-яй! Взяла и сама себя изуродовала.
Он долго оттирал с неё краску, отмывал различными растворителями.
— Кожа дышать должна, а ты её краской. Э-эх!
Сантиметр за сантиметром он отмыл зебру. Всю. И вот из-под краски показались её замечательные полосы.
— Красота-то какая! — восхитился врач.
Он растер её с головы до ног лечебным кремом, и она заблестела, будто только что начищенные ботинки.
Лошади закричали:
— Урра! Ур-раа!
Как зрители во время салюта.
А спустя час спала температура, и она почувствовала себя абсолютно здоровой.
Через неделю в санатории состоялся праздник — День здорового ребенка.
По этому случаю решили всех катать на лошадях.
Вывезли из сарая специальную повозку на резиновых колёсах. Запрягли в неё тройку лошадей. По краям — Петровну и Нюрку. А в самом центре… В самом центре — зебру. Зебру полосатую.
И тройка помчалась по дороге.
А все встречные-поперечные просто ахали от восторга.
Справа — пегая лошадь, Петровна. Слева — чёрная как смоль Нюрка. А в центре — зебра. Зебра полосатая.
Красота-то какая!
Семейство Новиковых состояло из трёх человек.
Папы — Валентина Матвеевича, морского офицера. Мамы — Наташи, продавщицы рыбного магазина. И дочки Даши.
Папа был морской офицер, но сухопутный. Вот уже полгода, как его подводную лодку отправили на слом, а папу — в запас. И папа по этому поводу очень переживал.
— Без моря нет мне жизни! — жаловался папа всем подряд. Родственникам, знакомым, пассажирам в автобусе и метро.
Жена Наташа ему сочувствовала, а в душе тихо радовалась. Ей надоело месяцами ждать, когда папина лодка вернётся из плавания. И не простого, а подводного. Когда ни его, ни подводной лодки не видно. И где папа, знает только один министр обороны. Но он никому, даже своей жене, не расскажет. А уж папиной жене — тем более.
Мама папу успокаивала.
— Придёт лето, — говорила она. — Поедем к твоему морю.
— Мне не простое море нужно, а подводное.
— Купишь маску, нырнёшь — и будет тебе подводное море.
Даша папу очень жалела. И когда по радио объявили, что в зоопарке ремонт, она сразу помчалась к папе в подземный переход, где он продавал видеокассеты, и всё ему рассказала. А папа помчался в зоопарк, чтобы взять домой что-нибудь морское. Какую-нибудь рыбку. Или креветку.
Мама хотела его удержать. Любую рыбку она могла принести из рыбного магазина. И живую, и мороженую, и вяленую — любую.
Но папу разве удержишь? Особенно если речь идёт о море.
Через два часа папа вернулся. И не один. А с огромной черепахой.
Почему с черепахой? Во-первых, черепахи живут в море. А во-вторых… Черепаха однажды спасла ему жизнь. Ему и всему подводному ракетоносному кораблю.
А дело было так.
Во время дальнего подводного плавания в лодке что-то сломалось. То ли вышел из строя атомный реактор, то ли заклинило дверь капитанской каюты. И капитан не смог взойти на свой капитанский мостик. (Да! И в подводной лодке есть капитанский мостик.)
Воздух для дыхания заканчивался, продукты питания тоже. Но воздух заканчивался быстрее. Поэтому все ели сколько хотели и продукты не экономили. Какой толк экономить продукты, если закончится воздух.
Но экипажу, наконец, удалось справиться с поломкой. И подводная лодка всплыла на поверхность.
Первое, что увидели моряки, — безбрежный и бескрайний океан. От горизонта до горизонта.
Воздуха — хоть отбавляй! Тут-то моряки пожалели, что не экономили продукты. Ведь лодка могла только всплывать и погружаться, а вот куда-то плыть ещё не могла. А что толку без конца погружаться и всплывать? От этого продукты не появятся.
И вдруг Валентин Матвеевич увидел в воде огромную черепаху. Он увидел её первый. Никто не увидел, только он один. Остальные смотрели вдаль и видели только бескрайний океан. А Валентин Матвеевич, Дашин папа, смотрел вниз. Потому что от порыва ветра у него слетела пилотка. И плавала в зелёной воде. А рядом плавала черепаха.
— Черепаха! — закричал папа.
И тогда все опустили головы и посмотрели не вдаль, а вниз.
Черепаха на крик папы подняла голову, и пилотка наделась ей по самые уши. Если бы они у неё были.
Все засмеялись. Во-первых, это и правда смешно. Черепаха в морской пилотке. А во-вторых, все поняли, что спасены. Если есть черепаха, значит, недалеко земля. Материк или остров. А если есть земля, есть и пища. И выходит, все правильно делали, что не экономили продукты.
Тут же спустили на воду надувную лодку. В лодку опустили
