Что ему стоит — просочиться через канализацию на десяток лье…
А. и Б. Стругацкие. «Понедельник начинается в субботу»Путешествовать по-настоящему, в полном смысле этого слова, то есть открывать для себя неведомые дали, люди могли только раньше, когда-то. Скажем, до изобретения телеграфа. Тогда, когда путник на коне или паруснике служил самым быстрым средством передачи информации. Ограбив банк, соблазнив красотку из ханского гарема или навешав лапшу на уши доверчивым аборигенам, можно было спокойно ускакать в ночь, зная, что в городе, до которого доберешься наутро, ни о чем еще не будут знать. Кое-где, правда, пользовались почтовыми голубями, но редко и отнюдь не везде.
Безусловно, в такой изолированности были и отрицательные стороны. Путешественники иной раз годами болтались на пропахнувших тухлой солониной и крысиным пометом бригах по далеким морям, не получая никаких вестей с родины, а о начавшейся войне узнавали лишь по случаю — когда в очередном порту их неожиданно бросали гнить в казематы «за шпионаж» или просто из вредности.
С появлением телеграфа и телефона передвижение по планете стало занятием более будничным. Но по-настоящему выбило романтику из этого древнего хобби пришествие Интернета. Революция, начавшаяся всего пятнадцать лет назад и уже торжественно заканчивающаяся.
Теперь, если вы дожидаетесь где-нибудь на Огненной Земле автобуса из Куло-Дистанте в Эсес-де-Моска, лучший способ убить время — зайти в имеющееся на каждом углу интернет-кафе и потрепаться с друзьями. Стоит это настолько дешево, что даже обидно. Из дома вы словно и не уезжали. Географическая удаленность стала совершенно несущественной. Путешествие — всего лишь процесс отстегивания бабок авиакомпаниям за сомнительное удовольствие проболтаться несколько часов в неудобном кресле с видом на облака. Там, куда вы прилетите, все будет выглядеть практически так же, как в месте, откуда вы стартовали. Различия между богатыми и бедными странами пока сохраняются, но в остальном мир унифицировался до тошноты.
Чем скучнее становится это занятие, тем большую популярность оно обретает. Двести лет назад путешествиями ради удовольствия занимались лишь отдельные психопаты. Сегодня по свету болтаются миллионы людей. Из года в год они тратят тяжким трудом заработанные деньги, чтобы обогнуть полмира, поселиться в отеле, где заботливо воспроизведены быт, еда и архитектурный стиль их родины, и проваляться неделю на раскаленном песке близ состоящего наполовину из мочи моря. Домой они приезжают с поносом, триппером, лишним слоем жира, раком кожи, долгами по кредитным карточкам, слегка съехавшей от безделья крышей (нужное подчеркнуть).
Впрочем, некоторые фанатики презирают пляжный туризм. Они ищут «настоящих» приключений. Они готовы провести трое суток в душном, забитом народом автобусе, чтобы взглянуть на развалины бардака девятого века. Часами тащиться вслед за тихо матерящимся гидом по малярийным болотам в поисках редкой птички. Собирать на себя пыль проселочных дорог, добираясь автостопом на край света вообще непонятно зачем. За каждым из них крадется по пятам клыкастая тень — неизбежное в конце концов осознание бессмысленности происходящего.
Все на свете давно открыто и описано в путеводителях. Таинственный древний храм где-нибудь на краю света, в непроходимых дебрях джунглей, исследован местными деревенскими мальчишками, причем эти парнишки — уже не безграмотные туземцы, которых можно не принимать в расчет. У каждого из них есть e-mail и маленький веб-сайтик. Редкие птички пересчитаны до одной школьным учителем, который установил у них в гнезде веб-камеру, так что все подробности их интимной жизни вы можете узнать, не вставая с дивана. В тюрьмах самых глухих уголков планеты отведены специальные карцеры для заезжих автостопщиков, которые служат тамошним полицейским основным источником развлечения.
Единственное утешение — дальше будет еще хуже. Мир на глазах покрывается асфальтом. Если бы я родился лет на сорок позже, годам к пятнадцати мне, наверное, уже пришлось бы кончать жизнь самоубийством. Потому что я принадлежу к тому несчастному типу людей, которые жить без путешествий не могут вообще.
В завитушках моей ДНК сидит мутантный ген, обрекающий некоторых млекопитающих на бесконечные попытки расселения. Мои товарищи по диагнозу когда-то первыми вышли из Африки, пересекли Берингов пролив и открыли все острова во всех океанах. Когда я вижу карабкающуюся по якорной цепи крысу или сбитого машиной на шоссе опоссума, я знаю, что это кто-то из наших. Нашими именами названы вулканы и проливы, нашими трупами удобрены горные перевалы и берега порожистых рек… А теперь мы обречены на вымирание.
В моем случае патология проявилась особенно остро, однако в этом есть и некоторое преимущество. Я не просто сильно сдвинутый путешественник, но еще и очень хороший. Благодаря таланту и упертости я вошел в узкий круг мастеров, которым до сих пор удается держаться чуть-чуть впереди асфальтового катка. Отыскивать уголки, где чудом осталось что-то не совсем затоптанное. Проходить по тропам, пока не превращенным в нумерованные маршруты. С каждым годом это становится все труднее.
Успею ли я умереть прежде, чем мир станет совсем неинтересным, пока непонятно. Мне пришлось почти отказаться от привычки навешать еще раз особо понравившиеся места. Ничего, кроме депрессии, повторные визиты в бывшие райские уголки обычно не вызывают. Все явственнее слышны за спиной рев моторов и писк модемов. Все острее запахи солярки и крема от загара. От слов «бензопила» и «экотуризм» возникает нервный тик, от слова «безопасность» — судорожное желание записаться в наемники или свинтить тормоза у собственной машины. По утрам моя подушка бывает мокрой. Это не слезы и даже не слюни. Это организм избавляется от лишнего тестостерона с адреналином, чувствуя, что они все равно не понадобятся.
И вот, как исхудалый мамонт со сточенными бивнями, я в который раз покидаю жирующее на газонной травке стадо и устало шагаю к виднеющимся на горизонте ледникам в поисках несуществующего прохода в неизвестную страну.
Ты живешь сейчас другой жизнью под другим именем, но в моей памяти ты навсегда такая, какой я увидел тебя в первый раз: чудесная девочка-рабыня, как никто заслуживающая свободу.
