Вильялмур Стефанссон, несомненно, принадлежит к числу наиболее выдающихся полярных исследователей современности. По применявшемуся им методу его следует считать прямым последователем Пири. Все свои экспедиции Стефанссон всегда базировал на собачьей упряжке. Таким образом по характеру своей практической деятельности Стефанссона можно причислить к старой школе полярных исследователей. Однако Стефанссон хорошо сознавал все огромные преимущества механизированного транспорта в Арктике, в особенности самолетов. Но тогда, когда этот вид транспорта достиг того совершенства, которое позволило широко применять его в Арктике, Стефанссон уже сошел с практической арены полярного исследователя.
Но если Стефанссон является представителем старой школы, значит ли это, что его работа в качестве полярного исследователя представляет для нас, интенсивно внедряющих в Арктику новые методы, только исторический интерес? Отнюдь нет, и по следующим причинам. Во-первых, какого бы высокого развития ни достиг в Арктике механизированный транспорт, собачья упряжка никогда не потеряет своего значения; и недаром Главное управление Северного морского пути, осуществляющее у нас всю хозяйственную и исследовательскую работу в Арктике, не только широко развивает арктическую авиацию и внедряет в практику полярной работы вездеходы, но вместе с тем изучает собаководство и организует на севере Сибири собачьи питомники. Во-вторых, Стефанссон и его многолетние полярные экспедиции заслуживают нашего самого пристального внимания потому, что Стефанссон сочетал нансеновскую собачью упряжку с новым принципом полярной работы — «жить в Арктике за счет местных ресурсов». Страшной пустынной Арктики, по Стефанссону, не существует, природа ее не враждебна человеку или, как говорит Стефанссон, «враждебна только такой жизни, какою живут на юге, но гостеприимна к человеку и животному, желающим примениться к условиям севера». «Гостеприимная Арктика» — этот брошенный Стефанссоном лозунг до некоторой степени родственен той деромантизации «зловещей» Арктики, которую советские полярники вели с самого начала их работы в полярных странах. Действительно, многие описания, составленные старыми полярными путешественниками, главным образом донансеновского периода, создают у никогда не бывавшего на Крайнем севере впечатление, что Арктика — гроб природы, «страна отчаяния», где человек обречен на ужасные страдания и мучения, которые может превозмочь только необыкновенная, героическая личность. Сколько пошлых полярных романов написано на эту тему! Нам, советским работникам Арктики, особенно понятно возмущение Стефанссона, которое заставляет его начать борьбу против этого невежественного романтизма. «Арктика гостеприимна», — говорит Стефанссон, основываясь на своем богатейшем опыте (он провел в Арктике 10 зим и 13 летних сезонов). «Арктика богата, и ее богатства надо бросить на нужды социалистического строительства», — утверждаем мы. «Арктика не должна оставаться пасынком социализма», — заявил О. Ю. Шмидт, вернувшийся из своего первого полярного похода.
Вильялмур Стефанссон, исландец по происхождению, родился в 1879 г. в Манитобе (Канада). В 1904 и 1905 гг. он ездил с археологическими целями в Исландию, первое же его знакомство с Арктикой состоялось в 1906–1907 гг., когда он в качестве этнографа принимал участие в экспедиции, работавшей на северном побережье Аляски и в устье реки Мекензи. В 1908–1912 гг. он стоял во главе экспедиции в арктическую Канаду, во время которой, будучи по специальности антропологом, занимался этнографическими исследованиями и в совершенстве изучил быт эскимосов. Во время этой экспедиции Стефанссон и пришел к убеждению, что наиболее правильным методом путешествий в полярных странах является метод «существования за счет местных ресурсов». При этом он полагал, что просуществовать охотой можно не только в районах, населенных эскимосами, но и «на всем пространстве Арктики», в том числе на дрейфующих льдах центральной части Полярного бассейна. Чтобы доказать правильность этого положения и «раскрыть тайну гостеприимства Арктики», Стефанссон организовал в 1913 г. новую экспедицию, средства на которую отпустило канадское правительство. Эта экспедиция, известная под названием «Канадской арктической экспедиции», продолжалась 5,5 лет, и описанию ее и посвящена настоящая книга. Она во многом отличается от описаний других полярных путешествий. Изложенная чрезвычайно простым и бесхитростным языком, при полном отсутствии напыщенных описаний природы (чем грешат многие полярные авторы), она читается с громадным интересом, заражая читателя тем энтузиазмом, которым горел Стефанссон, когда он в течение 5,5 лет на практике пытался доказать правильность своей теории «гостеприимной Арктики». В этой книге, местами искрящейся острым юмором, для советского читателя особенно приятно отсутствие всякой деланной героики и звуков фанфар. Она насквозь проникнута большой любовью к Арктике и глубоким знанием ее природы, что — несмотря на крайне скромную форму изложения — местами позволяет воспринимать ее почти как художественное произведение.
Чрезвычайно ценны, как с научной, так и с практической точки зрения, рассеянные по всей книге Стефанссона наблюдения над животной жизнью Арктики. Исключительное знание автором условий жизни в Арктике придает многим местам книги ценность инструкции для полярных работников. Практическими указаниями испещрена буквально вся книга. Стефанссон подробно, доходя до самых мелочей, рассказывает, как надо строить иглу (снежные дома), как уберечься от снежной слепоты, варить пищу, охотиться за тюленями, мускусными быками и оленями, сохранять сухой свою одежду и многое другое. Если отбросить из книги изложение хода самой экспедиции, то останется нечто вроде руководства для полярных робинзонов, руководство, чрезвычайно полезное и для таких работников Арктики, которые отнюдь не готовятся к амплуа робинзона.
Для советских полярников, перед которыми партия и правительство поставили во всей ее широте проблему освоения Арктики, эта сторона книги Стефанссона представляет особенный интерес. Однако нельзя не указать, что, увлеченный идеей «гостеприимной Арктики», Стефанссон нередко хватает через край. Так, например, желая доказать, что и в Арктике летом бывает жарко, автор в качестве примера берет район Большого Медвежьего озера и центральную Аляску, где температура воздуха каждое лето достигает 30° и больше. Но указанные районы, по своим климатическим особенностям, скорее принадлежат к «приполярью» (подобно нашему Кольскому полуострову) и весьма мало похожи на «высокую» Арктику. Арктика же в целом характеризуется так называемым «морским полярным климатом» с весьма низкой температурой лета, тогда как северной части американского материка (равно как и Сибири) свойствен континентальный климат. Недаром большинство географов при определении границы Арктики берет за критерий среднюю температуру воздуха в июле месяце. Говоря о растительности Арктики и насекомых, Стефанссон опять-таки выбирает районы, особо благоприятные в отношении летней температуры, т. е. районы, составляющие лишь незначительную часть Арктики. По Стефанссону выходит, что комары, «летающие целыми тучами», характерны для Арктики. Но любой из наших полярников, пробывший год на каком-либо из островов Советской Арктики, прекрасно знает, что от гнуса, этого бича приполярья, там вовсе не приходится страдать.
