— Здорово!
Я ответил:
— Здорово! — и увидел розовый кончик своего пальца, торчащий из его кулачища.
— Здорово! — сказал он.
— Здорово! — отозвался я.
— Здорово! — сказал он.
Я промолчал. Я подумал, что, если я в третий раз отвечу: «Здорово!», то мы будем повторять: «Здорово!» до бесконечности.
Я поглядел в сторону. Его хватка ослабла, и я наконец получил свою полураздавленную ладонь обратно.
Председатель вернулся к своему рассказу, который прервал из-за меня: о том, что завел привычку стрелять по висячим замкам на воротах скотоводческих станций. Его слушатели находили этот рассказ чрезвычайно забавным.
Потом я пытался поговорить с одним городским активистом, который приехал сюда из Сиднея. Но, поскольку он все время смотрел куда-то вбок, я разговаривал скорее с аборигенским флагом — серьгой, висевшей у него в левом ухе.
Сначала я вообще не видел никакого отклика, кроме покачивания флажка. Потом он повернул ко мне лицо и заговорил:
— Вы — англичанин?
— Да.
— А почему вы не уезжаете домой?
Он говорил медленно, четко произнося слоги.
— Да я только что приехал.
— Я про всех вас.
— А кто это — «все»?
— Белые люди, — ответил он.
Белые украли у его народа страну, сказал он. Их присутствие в Австралии незаконно. Туземцы никогда никому не уступали ни пяди своей территории. Они никогда не подписывали никаких соглашений. Все европейцы должны убираться туда, откуда приехали.
А как быть с ливанцами? — спросил я.
— Пускай убираются к себе в Ливан.
— Понятно, — сказал я, но интервью было окончено: лицо уже отвернулось и приняло исходное положение.
После этого я приметил симпатичную светловолосую женщину и подмигнул ей. Она подмигнула в ответ, и мы стали пробираться друг к другу, обходя толпу.
— Не поладил с Предводителем? — прошептала она.
— Да нет, узнал много нового, — ответил я.
Ее звали Мэриан. Она только полчаса назад приехала в город из Земли уолбири, где занималась женскими земельными вопросами.
У нее были спокойные голубые глаза, она выглядела очень невинной и счастливой в этом дешевом платьице с цветочным узором. Под ногтями у нее виднелись красные полумесяцы грязи, а дорожная пыль, въевшаяся в кожу, придавала ей ровный бронзовый глянец. Под платьем просвечивали крепкие груди, а руки были сильными, цилиндрическими. В рукавах платья были сделаны прорези — чтобы воздух свободно проникал в подмышки.
Раньше она учительствовала в буше, в той же школе, что и Аркадий. По тому, какие взгляды она кидала на его соломенную шевелюру поблескивавшую под светом лампы, я догадался, что когда-то они наверняка были любовниками.
На нем была небесно-голубая рубашка и мешковатые рабочие штаны.
— Давно ты знаешь Арка? — поинтересовалась она.
— Целых два дня, — ответил я.
Я упомянул имя девушки из Аделаиды, нашей общей знакомой. Мэриан опустила глаза и зарделась.
— Он немножко святой, — сказала она.
— Знаю, — ответил я. — Русский святой.
Я бы продолжал разговор с Мэриан, если бы где-то у моего левого локтя не раздался скрипучий голос:
— Что привело вас на Территорию?
Я обернулся и увидел жилистого, щетинистого белого лет тридцати с лишним. По его накачанным мышцам и серой трикотажной рубашке без рукавов я легко догадался, что этот тип — спортсмен-зануда.
— Меня кое-что интересует, — ответил я.
— Что-то конкретное?
— Я хочу разобраться в Песенных Тропах аборигенов.
— Надолго вы?
— Месяца на два, наверное.
— С вами еще кто-нибудь?
— Нет, я сам по себе.
— А с чего вы взяли, что стоит вам заявиться сюда из Старой Доброй Англии, как перед вами немедленно распахнется сокровищница священных знаний?
— Да мне и не нужна сокровищница священных знаний. Я просто хочу понять, как «работает» Песенная Тропа.
— Вы что — писатель?
— В некотором роде.
— Что-нибудь уже публиковали?
— Да.
— Научную фантастику?
— Я терпеть не могу научную фантастику.
Послушайте, дружище, — сказал спортсмен-зануда, — вы зря тратите здесь время. Я десять лет прожил на Территории. Уж я-то знаю этих Старейшин. Они не расскажут вам ничего.
Его стакан был пуст. Единственным способом прекратить этот разговор было купить ему выпивку.
— Нет, спасибо. — Он вздернул подбородок. — Мне и так хорошо.
Я снова подмигнул Мэриан, которая пыталась подавить взрыв смеха. У других тоже опустели стаканы, и я предложил угостить всю компанию. Я подошел к стойке и заказал кому большой бокал пива, кому полпорции. Спортсмену-зануде я тоже заказал, хотел он того или нет.
Аркадий помог мне подхватить стаканы.
— Ну и ну! — ухмыльнулся он. — Я вижу, ты вовсю развлекаешься.
Я расплатился, и мы с ним пошли разносить пиво.
— Скажи, когда тебе здесь надоест, — шепнул он. — Мы можем ко мне пойти.
— Пойдем, когда захочешь.
Спортсмен-зануда, принимая стакан, поморщился и сказал:
— Спасибо, приятель.
Председатель взял выпивку, не проронив ни слова.
Мы выпили. Аркадий поцеловал Мэриан в губы и сказал:
— До скорого.
Спортсмен-зануда просунул свою руку в мою и сказал:
— До встречи, приятель.
Мы вышли из паба.
— Что это за тип? — спросил я.
— Да так, жлоб один, — ответил Аркадий.
Город тихо погружался в сумерки. Вдоль гребня хребта Макдоннелл догорал оранжевый закатный ободок.
— Ну, как тебе «Фрейзер-Армз»? — спросил Аркадий.
— Мне понравилось, — сказал я. — Там дружелюбная обстановка.
Она и вправду была куда более дружелюбной, чем в пабе в Катерин.
Когда я ехал из Кимберли в Алис, мне нужно было пересесть с одного автобуса на другой в Катерин.
Время было обеденное. Паб был забит дальнобойщиками и рабочими-строителями, которые пили пиво и ели мясные пироги. Почти на всех была стандартная униформа «мужчины с Равнины»: ботинки для пустыни, «землекопские» фуфайки, под которыми виднелись татуировки, желтые защитные шлемы и «стаббиз» — зеленые облегающие шорты без молнии. Первое, что ты видел, войдя в паб через двери из матового стекла, — это бесконечный ряд мохнатых красных ног и темно-зеленых ягодиц.
В Катерин останавливались все туристы, которые хотели полюбоваться здешним знаменитым ущельем. Ущелье получило статус национального парка, но какие-то юристы из Движения за возвращение земли выискали недоработки в правовых документах и теперь требовали вернуть эту местность аборигенам. В городе царила неприязненная атмосфера.
