Прошло еще несколько дней, и Андрей составил окончательный план горных работ, однако разрешение начинать добычу из центрального офиса еще не поступало. Как-то раз он беседовал с Мамаду Трейта на темы сонгайской геологии и золота, и директор предложил ему лично показать прилегающие к полигону территории. Андрей с готовностью поймал его на слове. Мамаду пытался отвертеться, но Андрей его прижал, и прогулка была назначена, хотя Андрей сам считал ее маловероятной. Однако назавтра, в субботу, Мамаду явился, одетый по-походному и даже с геологическим молотком в руках. Они сели в «Уазик» и принялись колесить по окрестной саванне. Мамаду говорил без устали. В нем чувствовался большой опыт ознакомления иностранцев со страной.
– Современный Сонгай – наследник древней Сонгайской империи, знаменитой своим богатством. В четырнадцатом веке правитель Сонгая Али Омар отправился на паломничество в Мекку. На расходы во время путешествия и на подарки халифу он привел с собой караван из восьмисот верблюдов, груженых золотом. Золота было так много, что цена на него во всем арабском мире и даже в Европе упала на несколько лет. В наших краях, в провинции Кундугу, золото добывается тысячу лет и никогда не иссякает. Оно здесь повсюду, в каждом ручье.
Действительно, в долине любого ручья виднелись отчетливые следы старательской деятельности: круглые колодцы, ямы, кучи промытой земли. Местами им попадались одиночные труженики, ожесточенно копающиеся в ямах.
– Кстати, – продолжал Мамаду, – Советский Союз очень помог сонгайским геологам. Очень. Ваши специалисты составили первую геологическую карту Сонгая, создали геологические фонды, открыли много месторождений. Во всех больших важных проблемах Советский Союз за десять лет дал Сонгаю больше помощи, чем Франция за весь колониальный период. Мы, сонгайцы, очень сожалеем, что Советский Союз демонтировал себя. Раньше русские предлагали нам: «Возьмите это от нас» и американцы предлагали: «Нет, возьмите от нас». Мы могли выбирать. Теперь остались только американцы. Они делают, что хотят, а помогают гораздо меньше. А сейчас я тебе покажу коренное месторождение – кварцевую жилу.
Андрей понимал, что когда-то эта жила как белая зазубренная крепостная стена возвышалась над землей, но сегодня на ее месте была огромная длинная яма типа противотанкового рва. На дне ямы виднелись отверстия уходящих в глубину шахт, какие-то лестницы, балки, штольни. Все очень походило на средневековый рудник из учебников по истории геологии. Жоффрей из «Анжелики и султана», не здесь ли он ли трудился?
– Здесь из одной шахты добывали по двадцать пять килограммов золота, – пояснил Мамаду, и Андрей в уме поставил минус Виктору Викторовичу, спутавшему такие простые вещи. – Шахты доходят до глубины пятьдесят метров, дальше невозможно работать без механизмов, – продолжал его гид, – а теперь я покажу тебе настоящее народное предприятие.
Они оставили машину возле глубокого ручья и углубились по тропинке в лес, проходя сквозь сладкие облака запахов вокруг разнообразно цветущих деревьев. То это было что-то вроде московских весенних мимоз, только каждый желтый шарик был величиной с шарик от настольного тенниса, то шары были красные, величиной с настоящий теннисный мяч. Некоторые деревья как бы оплетены белыми лилиями, другие покрыты оранжевыми тюльпанами. Над цветущими деревьями с низким гуденьем кружились облака пчел.
Какой-то шум стал доноситься до них, постепенно усиливаясь по мере их продвижения. Он был однообразным, но очень неровным, как бы состоящим из множества отдельных резких выкриков. Больше всего это походило на шум птичьих базаров, которые Андрею приходилось видеть на охотском побережье.
– Птицы? – спросил он. Мамаду улыбнулся и покачал головой.
– Эти места у нас зовут «женский базар». Почему, сейчас увидишь.
Они вышли на край огромной расчищенной поляны, заполненной толпой пестро одетых босых женщин. Их было здесь несколько тысяч. Все они говорили, кричали, пели, хохотали, совместно образуя тот самый шум, который теперь стал оглушительным. Все вместе создавало впечатление невероятного хаоса, но постепенно Андрей стал видеть здесь внятный порядок.
Поляна была усеяна круглыми ямами – шахтами, уходящими глубоко в землю. Заглядывать в них было примерно так же, как смотреть сверху в заводскую трубу. Возле этих ям и трудились женщины. Группами человек по пять, подбадривая себя криками, они тянули за веревки и поднимали из шахт ведра, полные мокрой глины и камней. Перекладывали эту смесь в калебасы – здоровенные тазы в форме полушара, сделанные из разрезанных пополам высушенных тыкв. Ставили их на голову и тащили к лужам с водой. Там, зайдя по колено в мутную воду, ставили калебас на дно и начинали размешивать глину руками и выбрасывать промытые камни. Постепенно на дне калебаса оставалось только немного тяжелого черного песка и золото. Теперь женщины поднимали калебас на уровень глаз, долго смотрели, споласкивали, сортировали и, наконец, смывали золото в маленькую чашку, тоже сделанную из тыквы.
– Здесь действительно одни женщины – удивился Андрей.
– Нет, мужчины здесь тоже есть, но они все там, внизу – собеседник выразительно показал пальцем под землю.
Мужчины в незначительном количестве были и на поверхности. Они сидели поодиночке под травяными навесами, откинувшись, с закрытыми глазами, тяжело дыша, как рыбы, вытащенные из воды. Лохмотья, в которые они одеты, пропитаны желтым глинистым раствором. Лица, руки, волосы и все тело покрыты той же глиной. Отдохнув, они отправлялись назад в ямы, спускались без всяких веревок, упираясь руками и ногами в углубления, вырубленные в стенках шахты.
Господина Мамаду Трейта, как оказалось, здесь тоже знали. Практически все к нему подходили, здоровались, уважительно отвечали на вопросы, по первой просьбе Андрея показывали золото в калебасах, чашках и пластиковых мешочках. Наконец, Андрей пожелал спуститься вниз, что вызвало большой энтузиазм. Ему нашли самую толстую и надежную веревку, снабдили фонариком. Обвязочный конец у него был с собой, и сделав скользящий узел, он довольно лихо съехал по веревке на дно. Снизу круглое отверстие шахты выглядело как диск луны в полнолуние. Слабые отблески света позволяли увидеть уходящее в обе стороны обширное подземелье. Широкий и высокий сводчатый туннель вел прямо, по нему можно было идти, почти не сгибаясь. Что-то вроде монастырских подвалов. Пройдя метров десять, Андрей увидел, что находится уже под следующей шахтой, все они соединялись под землей. Ровное дно коридоров было покрыто мокрой вязкой глиной, в которой нога увязала по щиколотку. В стороны от основной галереи уходили более низкие сводчатые коридоры, в которых трудились старатели. С фонариками, прикрепленными к голове, они стояли на коленях или лежали на боку, вырубая золотоносный грунт маленькими, под одну руку, молотками с острыми клювами. Почти весь молоток был деревянным, только острый железный клюв вставлялся в толстую деревянную рукоятку. Отбитый грунт насыпали в ведра, которые потом на четвереньках волокли к выходам, цепляли к веревкам для подъема наверх. Было отчетливо видно, что шахтеры стараются взять весь «спай» – тонкий слой, в котором содержится основная часть золота. Этот тонкий горизонт они выбирали почти полностью, оставляя лишь широкие колонны, чтобы лежащая над подземными коридорами многометровая толща пустой породы не обрушилась.
