Баларат, по австралийским меркам, город исторический. Здания в стиле викторианской эпохи, выходящие фасадами на улицу Лидьярд, парки, сады и золотоносные поля. На Соверн-Хилл специально для туристов воссоздали город золотодобытчиков середины XIX века (вход платный — 16 долларов, но на вахте никого не было): застроенные деревянными домами улочки, шахта, ручей с приспособлениями для промывки золотого песка, кабаки, церковь, китайский храм, магазины, постоялые дворы, хижины, землянки и палатки старателей.
В 1850-х гг. здесь было около 20 тысяч искателей удачи. Не всем удавалось найти золотую жилу. А за лицензии нужно было платить в любом случае. Да еще и полицейские, ведавшие лицензированием, были коррумпированы. Недовольство таким положением росло и вылилось в открытый бунт. В уличных столкновениях и баррикадных боях погибло шесть полицейских и около тридцати повстанцев. 120 бунтовщиков арестовали, но только тринадцать из них попали в тюрьму. Все они теперь почитаются в Австралии как национальные герои. Их именами называют улицы, площади, пароходы… И не зря! Именно благодаря им в Австралии восторжествовала демократия: рабочие получили гражданские права, была отменена система лицензий, впервые в мире введен восьмичасовой рабочий день.
Еще раз на север
В Мельбурне я попал на бардовский концерт. Миша с Наташей Яровые, Изя Другман и их друзья, организовавшие клуб авторской песни «Южный Крест», вначале собирались петь только друг для друга. Но в тот вечер они устроили первый публичный концерт. Были даже входные билеты (всего по 2 доллара, но важен принцип).
После концерта Миша с Наташей пригласили меня к себе в новый дом. Там меня уже ждало письмо из новозеландского консульства. С визой! На этот раз въезд был до 31 августа. Но опять не обошлось без ложки дегтя. В первый раз мне визу давали на шесть месяцев, а во второй почему-то только на четыре!
В первый день я далеко уехать не успел. Директор школы Роберт Лемб пригласил меня переночевать у него в Беналле. И я не стал отказываться. Следующий день начался с коротких «перебежек». Вначале Роберт подбросил меня на десяток километров по пути к своей школе. Потом я еще несколько раз проезжал по десять-двадцать километров. И все же мне удалось застопить настоящего дальнобойщика. Целый день мы с Джозефом Кранзом ехали до Джилгандра. Останавливались только для того, чтобы заправиться.
В Гуннеда я попал в грузовичок с кузовом, заваленным стройматериалом. За рулем сидел самый настоящий белый австралиец. Но звали его почему-то на индийский манер — Радж. Как вскоре выяснилось, он — саньясин, ученик Ошо. Правда, в Индии не был и лично со своим гуру не встречался, а посвящение получил по почте.
— Сейчас я занимаюсь медитацией в работе. Моя жена тоже саньясинка, и она тоже работает, преподает в школе. Мы уже не носим «мала» с изображением Ошо или ярко-красную мантию. Учитель сам их отменил, чтобы мы не выделялись из толпы и не провоцировали зря гнев обывателей.
В Армидейле я был уже четвертый раз, но впервые по пути на север, а не на юг. Блиновы привыкли к моим визитам как к чему-то неизбежному и уже ничуть не удивлялись, когда я сваливался на них, как снег на голову. До Глен-Иннеса я ехал в грузовичке с изобретателем-самоучкой. Боб Мак-Бени специально завез меня на фабрику, чтобы показать изобретенную им хитрую машину. Она была настолько оригинальной, что ни с первого, ни с двадцать первого раза нельзя было догадаться, для чего именно она предназначена.
Трейси и Медлин приглашали заехать с ними в заброшенный шахтерский городок Торрингтон.
— Там осталось всего шестьдесят жителей. Вернее, шестьдесят один, — уточнила Трейси. — Вчера у одной нашей пары родилась девочка.
— И как же вы там выживаете?
— За счет туристов!
— А что у вас интересного?
— Заброшенные шахты.
В Баллине меня высадили в темноте. То, что я принял за берег океана, оказалось местом слиянии реки Ричмонд и Северного ручья. Там я и лег спать. Утром проснулся от шума, создаваемого велосипедистами и пешеходами, сновавшими по дорожке всего в двух метрах от меня.
Курортный городок Баллина раньше был важным портом. В местном Морском музее выставлен плот, на котором под парусом какие-то любители приключений приплыли из Эквадора. Плот они делали из бальса, видимо, под влиянием норвежского путешественника Тура Хейердала. Остальная часть музея заполнена макетами судов, фотографиями, сувенирами.
В Баллине я в очередной раз зашел в интернет-кафе и узнал, что в ответ на мою повторную просьбу в Дальневосточном морском пароходстве все же согласились взять меня на борт их судна до Новой Зеландии. По странному стечению обстоятельств оно уходит тоже из Брисбена.
Понедельник, 13 августа
13 августа выпало на понедельник! День, очевидно, будет вдвойне тяжелый. В офисе представительства компании «ФЕСКО» я узнал, что российские контейнеровозы ходят из австралийского Брисбена в новозеландский порт Тауранга всего один раз в неделю. Строго по графику — по воскресеньям! Значит, не судьба. Был уже понедельник, а виза у меня заканчивалась через два дня. До следующего воскресенья ждать не смогу. Но оказалось, именно в этот раз — редчайший случай! — судно задержалось в Гонконге и уходит на день позже, а именно сегодня.
Мне нужно было успеть оформить все бумаги и получить согласие от капитана. К счастью, он сам по каким-то своим делам зашел в офис. И не только сразу же согласился меня взять, но и поторапливал чиновников. Кроме того, мне нужно было сдать теперь уже ненужный билет на самолет в Новую Зеландию и купить «показной билет» из Новой Зеландии в Малайзию (как потом выяснилось, он не понадобился, но рисковать тем, что меня не пустят в страну, а судно оштрафуют за доставку «нелегала», я не стал). Все бумажные дела были закончены в половине третьего. До четырех я должен был на судне пройти таможенный контроль.
До станции Уиндем доехал на электричке, а дальше можно было добраться только автостопом. И мне это удалось. Опять же, надо сказать спасибо австралийским женщинам, которые не боятся подвозить хитч-хайкеров.
— В порт? Я сама там работаю и часто езжу туда-сюда на машине. Мне уже не раз приходилось подвозить морячков, возвращающихся на судно. В порт ведь ни один городской автобус не ходит, а ездить на такси никаких денег не хватит.
Судно «Механик Колюжный» стояло под погрузкой у пирса № 6 — на том же самом месте, где за три недели до этого меня отказались взять на японский контейнеровоз «Харуна-мару».
Я поднимался по трапу, испытывая одновременно и облегчение — мне все-таки удалось продолжить кругосветку, — и грусть от прощания с Австралией. Там я пробыл больше года, больше, чем в любой другой стране мира, кроме России. За это время я побывал во всех концах огромного континента, работал, познакомился с замечательными людьми… Можно сказать, Австралия стала для меня второй родиной, а австралийцы — почти земляками.
