Я должен пояснить, что ислам не является монолитной верой. Уже двенадцать веков он разделен расколом на два крупных течения: суннитов и шиитов. Большинство мусульман — сунниты («люди веры»), или традиционалисты; меньшинство, обитающее в Персии и Индии, — шииты, их называют «раскольниками», это жесткое, фанатическое движение со своей религиозной иерархией, своими мечетями, своими праздниками и собственной интерпретацией Корана. Можно долго путешествовать по Палестине, Сирии, Египту и Малой Азии и так и не узнать о существовании шиитов, но стоит приехать в Ирак, как осознаешь, что пересек невидимую богословскую границу: ты попадаешь в священную страну шиитов. Раскол произошел следующим образом.
Когда в 632 году умер Пророк, у него не осталось сына и прямого наследника, а он сам не назначил преемника. Возникла угроза распада ислама на мелкие течения, если не найдется сильная рука, способная немедленно взять ситуацию под контроль, и выбор пал на близкого друга Мухаммада — Абу Бакра. При этом обошли человека, который мог претендовать на наследование по праву крови. Его звали Али, он был двоюродным братом и зятем Мухаммада. До того момента, когда Али занял место лидера ислама, были избраны еще два халифа, наследовавших Абу Бакру; но Али оказался человеком мягким и не слишком удачливым, совершенно неспособным удержать вместе пустынные племена, так что после пяти лет правления он пал от удара отравленного клинка, — это произошло в Куфе, на территории современного Ирака.
У Али остались два сына, Хасан и Хусейн, которые унаследовали империю. Хасан отрекся от престола и умер в Медине в 669 году, кое-кто говорил, что его убила жена; другой брат, Хусейн, заявил претензии на халифат, но его окружили враги в Кербеле (тоже Ирак) и безжалостно зарезали.
Так трагически закончилась история дома Али.
Шииты всегда считали, что линия наследования истинных халифов идет прямиком от Али, Хасана и Хусейна. Они убеждены, что это святые мужи — по добродетели и по происхождению. Также они говорят, что первые три халифа — Абу Бакр, Омар и Осман — были узурпаторами, равно как и все позднейшие халифы. Особенно они ненавидят Омара; я слышал, что сунниты, которым дано имя Омар, путешествуя по Персии, из осторожности называют себя Али. Ужасная благочестивая формула в Персии — это повторение проклятия: «О Аллах, прокляни Омара, а затем Абу Бакра и Омара, а затем Османа и Омара, а затем Омара — и снова Омара!»
Ясно, что если шииты с отвращением и ненавистью взирают на три столпа суннитской веры, а также на всех последующих халифов, стена, разделяющая два направления ислама, остается непреодолимой. Но, кроме того, шииты создали целую школу мистического богословия, которое еще дальше увело их от суннитов. Страсть, с которой эти люди поклоняются мертвым пророкам, кажется весьма отличной от жесткого самоконтроля, принятого у остальных мусульман.
Ирак для шиитов является священной страной, поскольку здесь похоронены Али и Хусейн. Четыре священных города Ирака — Неджеф, Кербела, Кадиман и Самарра — по-прежнему остаются главными святынями шиитского мира; говорят, что до двухсот тысяч шиитских паломников ежегодно собираются там, в основном они приходят из Персии, Индии и Афганистана. Каждый священный город имеет обширное кладбище, поскольку сильнейшее желание каждого шиита — быть похороненным как можно ближе к святому Али и к не менее святому Хусейну. Тела доставляют на машинах марки «форд» и на вьючных животных по всем дорогам, ведущим к этим городам. Если сунниты обращают лицо при молитве к Мекке и Медине, то шииты — к священным городам Ирака.
Великий праздник шиитов приходится на первые десять дней месяца муеаррам, когда все верующие с патологической суровостью отмечают годовщину смерти Хусейна в Кербеле. Их горе о Хусейне так глубоко, словно он скончался на прошлой неделе, а не тысячу двести лет назад. Каждая деталь, связанная с его смертью, вызывает взрывы сокрушения и любви, возникает ощущение, что эти люди оплакивают не человека, а бога. История его гибели воспроизводится с величием истинной трагедии.
Хусейн и его семья, а также 70 последователей остановились в Кербеле, неподалеку от Евфрата. Они страдали от жажды, так как оказались отрезаны от реки, но никто не дал им и глотка воды. Хусейн знал, что обречен на смерть. В ночь после десятого дня его сестра без сна лежала в своем шатре и слушала, как слуга Хусейна точит клинок своего господина для грядущей схватки, а потом расплакалась.
— Сестра, — сказал ей Хусейн, — доверься Аллаху и знай, что человек рожден, чтобы умереть, и небеса не должны ждать; проходит все, кроме бытия Господа, сотворившего все своей властью, и все возвращаются к Единому. Мой отец был лучше меня, и моя мать была лучше меня, и мой брат был лучше меня; и они, и мы, и все мусульмане берут за образец Посланца Аллаха.
Он позвал своих сторонников и попросил предоставить его собственной судьбе, а самим разойтись по домам. Но они ответили:
— Аллах не даст нам увидеть день, когда мы переживем тебя.
Тогда он приказал связать вместе шатры, чтобы сделать заграждение против вражеских всадников, а также выкопать ров позади лагеря, наполнить его хворостом, который можно будет поджечь и тем самым защитить тыл. На следующее утро он приготовился к битве, умылся и надушился, как на праздник. Когда люди спросили, почему он так поступает, он радостно ответил:
— Увы, теперь уже нет ничего между нами и черноглазыми девами рая, потому что те воины придут и убьют нас.
Сев верхом на верблюда, он читал Коран, а потом бросился в бой.
Его, раненного в голову, его отнесли в шатер для короткого отдыха. Он сидел, обняв младшего сына, и ребенка убила случайная стрела. Тогда Хусейн снова ринулся в схватку, и, страдая от жажды, добрался до Евфрата; но когда он склонился, чтобы напиться, стрела пронзила его рот. Он развернулся к врагам и продолжил биться, пока превосходящие числом враги не подняли его на копья. Группа всадников скакала туда и сюда с телом Хусейна. Его голову доставили к суровому правителю Басры и бросили перед ним на землю. Но когда правитель перевернул ее, чтобы показать подданным, раздался голос:
— Осторожнее! Это внук Пророка. Во имя Аллаха! Я видел, как эти самые губы целовали благословенные уста Мухаммада!
7
Я очень хотел попасть в священный город Кадиман, расположенный в четырех милях от Багдада. Золотые купола и четыре золоченых минарета шиитской мечети являются заметной вехой, в этой плоской стране видимой издалека.
Мне сказали, что я ни в коем случае не должен медлить перед воротами или фотографировать, а поскольку шииты, которых я видел в Багдаде, производили впечатление людей угрюмых, но не опасных, я решил, что все эти советы — плод нервического воображения моего советчика. И все же счел разумным взять с собой человека, который уже бывал в Кадимане. Моим спутником оказался сирийский христианин, приехавший в Багдад по делам; он уверял, что несколько лет назад даже входил в мечеть Кадимана, выдав себя за мусульманина.
— Ни за какие сокровища мира я больше не стану этого делать, — восклицал он. — Если бы меня разоблачили, то убили бы на месте!
По дороге в Кадиман он объяснял, что из самых удаленных мест сюда доставляют тела мертвецов, чтобы похоронить в священной земле Ирака; некоторых привозят даже из Индии и гор Афганистана.
— Не так-то дешево быть похороненным в священных городах, — добавил он. — Хорошая могила в Неджефе стоит до сорока английский фунтов; но в менее популярных местах, скажем, в Самарре, можно купить могилу за семь шиллингов. Все зависит от того, на каком расстоянии от мечети расположен участок. В старые времена, которые я отлично помню, тела доставляли из Индии на кораблях в Басру, а затем караваном отправляли в Неджеф или Кербелу. Но потом разразилась бубонная чума, и турки положили конец этой практике.
Я спросил, почему Кадиман для шиитов стал священным городом.
— Они странные люди, — ответил мой спутник. — Например, они верят, что почти божественная сила Мухаммада была перенесена на других людей, которых называют имамами или махди, но последний из них, двенадцатый по счету, исчез давным-давно. Они верят, что однажды махди вернется на землю и приведет на небеса всех шиитов. В мечети Кадимана находятся две могилы важных махди: седьмого — Мусы бен-Тафара и девятого — Мухаммада бен-Али.
Приближаясь к Кадиману, мы видели, как вырастают впереди золотые купола и минареты, пока все строения не обрели истинное великолепие; однако я не назвал бы их красивыми.
— Это настоящее золото, — заметил сириец. — Настоящее!
— Скажите мне честно, неужели шииты убили бы иноверца, зашедшего в мечеть? — поинтересовался я.
— Без сомнения, — сказал он. — Вот почему это запрещено. Они могут убить иноверца за меньшее. Я слышал, что они убили американца, который сфотографировал их мечеть в Тегеране. Они облили его тело кипятком!
