Подобные попытки ничего не могли дать для изучения Амазонки. Португальцам повезло больше. В 1636-1637 годах Педру Тейшейра в сопровождении многочисленного отряда
испанцев и индейцев на сорока семи лодках проплыл вверх по Амазонке до впадения в нее Напо. После этого он поднялся вверх по течению Напо, затем по реке Кока и очутился в тридцати лье от Кито, до которого добрался с несколькими уцелевшими людьми. На следующий год он тем же путем вернулся в Пару; его сопровождали монахи-иезуиты Акунья и Артиеда, опубликовавшие отчет о путешествии, переведенный на французский язык в 1682 году.
Карта, составленная Сансоном на основании этого отчета (ее воспроизводили все картографы), полна ошибок, но другой очень долго не существовало. Только в 1717 году была напечатана карта, составленная в 1690 году немецким миссионером Самуилом Фрицем. На этой карте показано, что река Напо не являлась настоящим истоком Амазонки и что последняя, носящая в верхнем течении название Мараньон, берет начало в озере Гуануко, в тридцати лье к востоку от Лимы. Нижнее течение Амазонки было изображено довольно плохо, так как миссионер Фриц во время этой части пути сильно болел и не мог производить точную съемку.
Отправившись 11 мая 1743 года из города Таркуи, расположенного в пяти лье от Куэнки, Кондамин миновал город Сарума, когда-то славившийся золотыми приисками, и переправился через несколько рек по мостам из лиан, напоминающим огромный гамак, протянутый с одного берега на другой. Затем он достиг города Лоха, находящегося на 4° южной широты. Он расположен на четыреста саженей ниже, чем Кито. Поэтому климат там совершенно иной, а покрытые лесом горы кажутся лишь холмами по сравнению с горами, окружающими Кито. На пути из Лохи ему пришлось пересечь последние отроги восточных предгорий Анд. В этом районе дождь идет ежедневно в течение круглого года, поэтому задерживаться там надолго не следует. Вся страна давно находится в состоянии упадка; Лойола, Валладолид, Хаен и большинство перуанских городов, расположенные вдали от моря и от большой дороги из Картахены в Лиму, представляли собой теперь лишь деревушки. А ведь вся местность в окрестностях Хаена изобилует дикими какаовыми деревьями, на которые, впрочем, индейцы обращают не больше внимания, чем на золотоносный песок, намываемый реками.
Кондамин пустился в путь на плоту по реке Чинчипе, в этом месте превосходящей по ширине Сену в Париже, и спустился до ее слияния с Мараньоном. Там Мараньон становится судоходным, хотя его спокойное течение прерывается порогами и во многих местах река суживается до двадцати саженей. Самым известным из этих ущелий является «понго» (или ворота) Мансериче, представляющее собой русло с почти отвесными стенами, прорытое Мараньоном в Андах и имеющее в ширину не больше двадцати пяти саженей. С Кондамином, который остался на плоту вдвоем с негром, произошел беспримерный случай.
«Уровень воды в реке,- рассказывает он,- уменьшившийся за тридцать шесть часов на двадцать пять футов, продолжал падать. Среди ночи сук толстой коряги, скрытой под водой, очутился между бревнами моего плота и по мере того, как тот опускался вместе с уровнем воды, проникал все дальше и дальше. Если бы я не бодрствовал, то засевший на суку плот через некоторое время оказался бы висящим в воздухе. Это грозило самое меньшее потерей дневников и тетрадей с записями наблю-
дений – плода восьмилетней работы. По счастью, мне удалось в конце концов найти способ освободить плот и двинуться на нем дальше».
Вблизи от разрушенного города Сант-Яго, куда Кондамин прибыл 10 июля, среди лесов живут индейцы хиваро, уже целое столетие ведущие борьбу против испанцев, стремясь избавиться от работы на золотых приисках.
За порогом Мансериче открывается новый мир – океан пресной воды, лабиринт озер, рек и протоков, окруженных непроходимыми лесами. Хотя за семь лет Кондамин привык к жизни на лоне природы, он без устали любовался однообразным зрелищем сплошной воды и зелени. Покинув 14 июля Борху, путешественник вскоре миновал место слияния Мараньона с рекой Морона, спускающейся с вулкана Сангай, пепел которого иногда залетает за Гуаякиль. После этого Кондамин проплыл мимо трех рукавов реки Пастасы, в то время настолько вышедшей из берегов, что ни один из рукавов нельзя было измерить. 19-го того же месяца он достиг города Лагуны, где его уже шесть недель ждал дон Педро Мальдонадо, губернатор провинции Эсмеральдас, спустившийся вниз по течению Пастасы. В ту эпоху в Лагуне жили несколько сот индейцев, способных бросить оружие и отобранных миссионерами из различных племен.
«Решив составить карту течения Амазонки, – пишет Кондамин, – я тем самым избавил себя от роли пассивного зрителя, которая во время спокойного плавания среди однообразной, хотя и новой местности могла бы оказаться скучной. Мне приходилось постоянно напрягать внимание, чтобы с компасом и часами в руке следить за всеми излучинами реки, замерять, сколько времени мы двигались от одного поворота до другого, определять ширину русла в разных местах и ширину устьев притоков, угол, образуемый ими при впадении, отмечать встречавшиеся острова и их длину, а главное – измерять скорость течения реки и движения плота, то идя по берегу, то плывя на плоту, и применяя различные методы, описывать которые я считаю здесь излишним. У меня не было ни одной свободной минуты. Я часто делал промеры глубины, измерял тригонометрическим путем ширину реки и ее притоков, почти ежедневно определял полуденную высоту солнца, а на всех стоянках – его диаметр при восходе и при заходе».
25 июля, миновав устье реки Тигре, Кондамин прибыл во вновь созданное поселение индейцев племени ямео, под влиянием миссионеров недавно перебравшихся туда из лесов. Язык этих индейцев был очень трудный, а произношение совершенно необычное. Некоторые слова состояли из девяти, десяти слогов, а считать ямео умели только до трех. Они очень ловко владели сарбаканом,[185] выпуская из него маленькие стрелы, смазанные таким сильно действующим ядом, что он вызывал смерть в течение одной минуты.
На следующий день Кондамин и его спутники достигли устья Укаяли, одной из самых полноводных рек, впадающих в Мараньон, возможно, даже являющейся истоком Амазонки. Начиная отсюда, Амазонка сильно расширяется.
27-го Кондамин пристал у поселка индейцев омагуа, когда-то могущественного племени, населявшего берега Амазонки на протяжении двухсот лье ниже впадения в нее Напо. В этих местах они чужие, и говорят, что некогда, спасаясь от ига испанцев, спустились по течению какой-то реки, берущей свое начало в области Гранаде (Никарагуа). Слово «омагуа» на языке перуанских индейцев означает «плоская голова»; действительно, у этого племени существует странный обычай сжимать между двумя дощечками лоб новорожденных для того, чтобы, как они поясняют, сделать головы детей похожими на полную луну. Омагуа употребляют в качестве наркотиков два растения со странными свойствами – «флорипондио» и «курупа», которые вызывают опьянение, длящееся целые сутки, и причудливые сновидения.
