Отметим мимоходом, что и здесь часто культивируется высокая бамия (Hibiscus esculentus), так что мне удалось собрать ее довольно много. Еще одно доказательство того, что эти растения культивируются здесь самостоятельно, независимо от арабского влияния. Кроме того, мне принесли табак, кунжут и т. д.
Сильный ливень застиг нас на обратном пути к Бау. Лесные болота и мокрая листва завершили дело, и я вернулся промокшим в свою штаб-квартиру. Но экскурсия дала мне очень хорошие ориентиры для измерения углов, так что она оказалась практически полезной и для вычерчивания карт. За это время амангли вызвались очистить от травы дорогу для дальнейшего следования, и я еще задержался у Бау, тем более что ежедневные ливни мешали высыханию дорог и травы.
Меня посетил еще один вождь с «Блаженного острова». Я хотел бы назвать так острова на Уэле, потому что их обитатели действительно счастливцы и живут на своих маленьких островах спокойно, как у Христа за пазухой. Так как, кроме них, почти никто не имеет лодок, им почти не приходится опасаться нападений, и даже дикие звери им не страшны. Тесные пределы их родины объединяют их крепче, чем жителей вокруг, они могут по желанию замкнуться и не подвергаться повседневной опасности, ведя беззаботную жизнь, что их, однако, делает надменными по отношению к жителям беззащитного прибрежья. От островного вождя Нжеки я узнал, что между Бау, хижины которого лежали поодаль от реки, и Эрру-кой лежит еще группа из трех населенных островов, а именно: Киссакедди, Бугге и Манзигго. Кроме них и уже перечисленных, в верхнем течении Уэле, вверх от Бау, будто бы уже нет островов, за исключением маленького островка Мабанги, лежащего севернее, именно там, где я дважды пересекал Уэле.
Пока я занимался географией на Уэле, мои мысли часто уносились на север. Ведь как раз в эти первые дни сентября в Венеции заседал третий интернациональный географический конгресс. Последние газеты сообщили об этом, и я больше, чем когда-либо, стремился туда, где должны были собраться столь многие мои друзья и единомышленники.
Отъезд от Бау еще и 6 сентября задержался из-за дождя до полудня. Затем последовал переход по измененному маршруту, на северо-восток. Временами появлялась Уэле, чтобы снова скрыться, позади остались и последние жилища амангли. Начался округ племени абоддо, тоже из народа абармбо, с жилищами и обработанной землей, но многие хижины были оставлены бежавшими владельцами, потому что совсем недавно подверглись ограблению. Читатель вспомнит, что и Мазинде в свое время напал на них. Пройденные по дороге мелкие речки все впадают прямо в Уэле. Перед последней из них, Буруа, лежали развалившиеся хижины абоддо, и мы расположились там на ночлег.
Я устроился на воздухе, как обычно делал, когда хижины для ночлега были заброшены и грязны. Дело в том, что, как только владельцы оставляют хижину, в ней поселяются всякого рода пресмыкающиеся, а в крышах устраиваются даже змеи. Поэтому, если не было дождя, я всегда охотно ночевал на свежем воздухе; если же лил дождь, я шел на риск и устраивался под крышей. Палатками в экваториальной Африке я никогда не пользовался, как об этом уже упоминалось. Одинокий путешественник сближается с туземцами и использует их хижины для ночлега. К тому же там изобилие строительных материалов, так что можно и самим быстро устроить хижину, что в других частях континента далеко не всегда удается. Хорошую негритянскую хижину всегда следует предпочесть любой палатке, потому что она лучше защищает от сырости, и, с другой стороны, соломенная крыша несравненно лучше удерживает тепло.
Двойная скамеечка мангбатту
Новые известия от Гауаша, в том числе о нападении мамбцев, ускорили мой поход, так как я питал надежду все же побудить Мамбангу к миру. На следующее утро мы достигли Уэле, но не смогли сразу переправиться, так как местные владельцы лодок бежали из-за военных тревог. Лишь люди Эрруки, случайно находившиеся поблизости, одолжили нам свои лодки. Затем снова пришлось ждать носильщиков, и, когда мы, наконец, двинулись, перед нами сразу встала чрезвычайно утомительная задача перехода через разлившиеся рукава Уэле, посреди густейшего леса, где дорогу закрывали старые деревья, корни и хворост.
Станция Гауаша лежала прямо к востоку от переправы. Кратчайшая дорога туда вела, однако, через области независимых, еще враждебных станции племен абармбо, и мне пришлось, следовательно, сделать большой обход к северу, а именно к дуге, образуемой Уэле, где находились уже подчиненные станционному управлению племена абонду, абанго, амедже. В их заселенных территориях жилища находились прямо у дороги и часто, подобно домам мангбатту, имели двускатные крыши; часть их отличалась большими размерами и благоустройством. Слух о моем приближении бежал далеко впереди меня, подобно степному пожару. Люди сходились вместе и провожали меня от одного двора к другому. Я ночевал у Нжебалло и остался у него и на следующий день среди многих пришедших, которым объяснил их обязанности по отношению к правительству и предупредил о необходимости жить мирно и хорошенько заниматься обработкой полей. Затем ко мне навстречу пришло несколько арабов и базингов со станции, куда сообщили о моем прибытии к Нжебалло, и с ними я достиг 9 сентября предварительной цели моего путешествия.
От Нжебалло направление изменилось, и путь пошел на северо-восток. Местные ручьи незначительны, но на предпоследнем перед станцией есть маленький водопад. Затем последовала безлесная травянистая равнина, любопытная старой засекой Земио, в которой он был еще несколько месяцев назад осажден абармбо и, будучи отрезан от воды, отрыл глубокую яму для дождевой воды. Большей частью этой местности правил Буру. С ним подружились как Земио, так и Гауаш-эфенди. Буру занимал особое место среди своих, поскольку уже раньше его признали своим повелителем многие племена абармбо этой области. Напоминаю при этом, что и я, находясь у князя Мамбанги, обменялся с ним гонцами и подарками. Теперь он выслал мне свою стражу со знаками покорности, и с этой многочисленной свитой я прибыл на станцию, с флагштока которой мне навстречу развевалось знамя с полумесяцем.
Глава XVIII. Мирные переговоры с Мамбангой и пребывание на станции Гауаша
На станции меня встретили торжественно. Солдаты взяли ружья на караул, трещали приветственные выстрелы, а кругом селения толпилось множество любопытных из окрестностей. После первых приветствий я скоро оказался в приемной зале, пил медовую воду с абре и, наконец, снова распивал кофе с сахаром. Действительно дружественная встреча и чистая, очень разумно устроенная станция произвели на меня хорошее впечатление, и я весело болтал без переводчика, впервые после долгого времени. За это время в удаленном, ограниченном уголке Мангбатту произошли важные события, во всяком случае, для меня тогда более интересные, чем какие-либо политические перевороты в нашем культурном мире. Вот что случилось: главари мангбаттских зериб после моего отъезда из Тангази снарядились на войну и напали на Мамбангу, хотя я серьезно предупреждал их не делать этого. Когда я у Палембата принял гонцов и подарки Мамбанги, война еще не началась, но князь уже тогда через шпионов мог знать о намерениях арабов. Так или иначе, очень скоро последовало нападение. Мамбанга был выбит из своей засеки, в которой засели управители Абд-эль-Мин и Абд’Алла. Опьяненные победой, они вскоре сделали вылазку, но были вместе со своими людьми истреблены отрядами Мамбанги. Лишь немногие спаслись в засеке, откуда их в ночной тьме и увел в Тангази вместе с другими Назим, тот самый драгоман, которого Гауаш послал ко мне к Мазинде. Благодаря непредусмотрительности управляющих, Мамбанга захватил около сорока винтовок, и правительство потеряло при нападении на племя момфу на востоке еще и другие винтовки. Тогда губернатор Эмин-бей, в область управления которого уже год входила провинция Мангбатту, послал из Макарака в Мангбатту капитана Гауаш-эфенди с новыми полномочиями и сорока солдатами регулярных войск для наведения порядка. Гауаш-эфенди Монтассир был египетским офицером, уже несколько лет находился в негритянских землях и знал условия на Верхнем Ниле, на Роле и в макаракских землях. Его задачей было вместе с нубийцами и их базингами вернуть обратно захваченные Мамбангой винтовки и подчинить его правительству. Но Мамбанга не принял боя и сумел все время ловко уклоняться от него, причем Гауаш-эфенди попал на территорию абармбо вскоре после того, как я с помощью Сасы оставил западную область. Правда, неясные слухи, доходившие до меня об этом у амади, казались не очень правдоподобными. Затем в руководстве возникли разногласия, и часть людей экспедиции вернулась в Тангази, но к этому времени вождя абармбо, Буру, уже перетянули на сторону правительства; у него устроили станцию, и несколько племен абармбо было подчинено.
