С помощью очень быстрой и очень легкой операции можно было все привести в порядок. Но Петр III, который должен был умереть так мучительно, испугался боли и не пожелал пойти на то, что бы ее испытать.
Только при этом обнаружилось серьезное затруднение. В числе старых русских обычаев, сохраненных в России, был обычай посылать в шкатулке дедушкам и бабушкам доказательство девственности молодой супруги. Петр III или, скорее, Екатерина такого доказательства дать не могла, потому что ее, как невесты, не убыло в мире брака. Молодая женщина заявила, что, не желая попасть под подозрение, она открыто скажет о неспособности супруга.
Петр III застыдился этой немощи; он спросил, нет ли способа все это сгладить. Одна патрона предложила очень простой выход из положения: принести в жертву Эскулапу петуха, как водилось прежде, и его кровь выдать за доказательство, какое не смог добыть мужчина. Петр III на это пошел; хитрость перед Елизаветой увенчалась полным успехом; но ― первый удар ― великий князь попал в зависимость от своей жены. Она узнала его тайну. Только цель, которой задалась правящая императрица ― создать династию, была далека от того, чтобы считаться достигнутой; через девять лет супружества наследник все еще был без наследника. Факт отсутствия потомства сильно терзал добрую императрицу Елизавету, которая не была без детей, но, по правилам благопристойности, не могла объявить их наследниками Петра III. Она сетовала на это Екатерине, и та отвечала, что она «не видит здесь своей вины». Императрица потребовала объяснений, и так как она была особой больших мыслительных способностей, Екатерине не составило никакого труда оправдаться перед ней.
Она велела позвать врача молодого великого князя и предложила ему заняться знаменитым клиентом. Его хлопоты были бесполезны. Петр III или, вернее, молодой великий князь неколебимо оставался таким, каким был, и не испытывал никакой нужды перемениться ни на йоту. Однако великому князю полагалось потомство любой ценой. Ну и вот, как рассказывают, добрая императрица взялась за дело, чтобы с ним покончить.
У великого князя был фаворит Салтыков. Он был молод, хорошо сложен, смел, предприимчив и везучий, наконец. Казался очень влюбленным в великую княгиню. А это уже часть готовой работы. В высших сферах ему дали понять, что он мог бы выражать ей свое почтение, и это не было бы дурно расценено. В то время как он получал одобрение из уст императрицы, в чем уверяют, великий канцлер Бестужев получил задание настраивать великую княгиню на необходимость иметь ребенка. Великий канцлер ее просил, почему ― неизвестно, подумать о графе Салтыкове. Екатерина обладала живым умом, и все легко поняла.
― У меня еще не сложилось о нем определенного мнения, ― сказала она, ― но приведите его ко мне сегодня вечером.
Девять месяцев спустя чары бездетности разрушились, и 1 октября 1755 года великая княгиня родила сына, который при крещении получил имя Павел Петрович, то есть Павел сын Петра III. На худой конец, и Петр мог поверить, что Павел ― его сын. Каким образом? Об этом мы попытаемся сейчас вам рассказать. Мы говорим попытаемся, полагая, что подобный рассказ ― вы правильно понимаете, дорогие читатели ― не идет как по маслу.
Под страхом супружеского раздора, беременной великой княгине требовалось убедить молодого великого князя в его отцовстве. Еще и Салтыков взял на себя ту же миссию.
Петр предавался радостям жизни, за исключением любовных развлечений. Два-три раза в неделю давал ужины, и почти всегда ужин переходил в оргию. На один из таких ужинов привезли много женщин довольно легкого нрава, которые не испугались нисколько того, что могли им сказать и даже сделать с ними. Только, по обыкновению, великий князь должен был оставаться, зрителем. Его молодые приятели и, особенно, Салтыков, ввергли его в такой стыд за бездействие, что подталкиваемый ими, он согласился на новую встречу с хирургом. Когда согласие было дано, за мужество князя прозвучало такое количество тостов, что он свалился мертвецки пьяным: силы князя оказались скромнее его мужества. Салтыков, кто сохранил, если не трезвость, то немного соображения, привел хирурга, и операция была сделана на месте: князь ее почти не почувствовал. Через несколько дней он был довольно полно излечен, чтобы совершить вторую попытку стать на деле супругом великой княгини. Она удалась и потому была удачней первой, что затруднений не испытывала ни одна из сторон. Но отметьте странный характер великого князя: вместо того, чтобы ходить довольным, он раздосадовался и побежал плакаться императрице.
― Тогда что же, ― спросила она, ― что означает шкатулка, которую вы мне прислали девять лет назад, по нашему старому русскому обычаю, с доказательством вашего супружеского триумфа?
Петр молчал, он попал в свою собственную сеть. Он полностью отошел от великой княгини и взял в любовницы мадемуазель Воронцову, племянницу великого канцлера.
Беременность великой княгини развивалась своим чередом, несмотря на каприз великого князя, и, как мы сказали, 1 октября 1755 года родился князь, который позднее стал императором Павлом, о чьей смерти мы рассказали вам раньше, чем о рождении. По заведенному порядку о счастливом избавлении от бремени великой княгини были официально извещены другие державы. Графу Салтыкову, который в качестве фаворита великой княгини, кажется, принял самое живое участие в рождении этого известия, поручили довести его до сведения короля Швеции. Салтыков отбыл, не помышляя ни о чем другом, кроме поездки туда и обратно. Но когда он ехал назад, его внезапно остановил гонец. Салтыков получил назначение министром-резидентом в Гамбург и запрет возвращаться в столицу всея Руси. Нужно было повиноваться; Салтыков отправился к месту своего назначения. Великая княгиня просила, плакала, умоляла, но от нее получили то, что хотели получить, то есть наследника.
Какой резон был Екатерине возненавидеть своего сына? Может быть, некрасивая внешность ребенка, что трудно было постичь, потому что, какую сторону ни возьми, его породили два таких блестящих истока? Об этом ничего не известно, но что ведомо всем, мать стала проникаться злобой к великому князю с самого его детства.
Бытует и другая легенда о рождении Павла: будто бы он ― один из восьми-девяти детей императрицы Елизаветы, которого она заставила Екатерину усыновить; но эта версия маловероятна и поддерживается весьма слабо.
Итак, возвращаемся к одиночеству бедной великой княгини, разлученной с горячо любимым Салтыковым, и к тому, что из этого последовало.
Так как она с головой погрузилась в тоску, вмешался шевалье Вильямс ― посол Англии, человек смелого воображения и пленительный говорун, который, подойдя к ней, сказал:
