Часто, однако, случается, что на пути попадается непроходимая полынья, и паломники принуждены бывают вернуться назад; иногда же их захватывает оттепель на острове, и, чтобы переправиться обратно, они должны дожидаться, пока лед снова подмерзнет. Поэтому паломники никогда не рискуют посещать остров в такое время года, когда их может захватить вскрытие озера. Тогда им пришлось бы прожить тут до следующей зимы. Ламы, проживающие в одиночестве на этом пустынном острове, существуют приношениями паломников.
Кукунорские тангуты зимой держатся в степях около озера, которое, без сомнения, умеряет зимнюю стужу, а летом перекочевывают в северные горы. Главный старшина тангутов Ганцзы-лама. Он является как бы посредником между губернатором сининским и кочевниками и, как таковой, облечен властью творить суд и расправу. Всех преступников приводят к нему для допроса и следствия, которое нередко заканчивается смертной казнью. В особенно важных случаях лама сносится с губернатором, в других действует по собственному усмотрению.
В общем, страна, конечно, находится в руках китайцев, но способ управления их страной оставляет желать многого. Как и в Цайдаме, здесь мало китайских чиновников. В данном отношении обе эти провинции сильно отличаются от Восточного Туркестана с его превосходным административным устройством.
Монголы зовут своих хищных соседей хара-тангутами, т.е. черными тангутами, вероятно, за их черные кибитки, смуглый цвет лица и черные волосы, но не потому, чтобы слово «хара» означало, как старался уверить нас Лопсен, «дурной» и «злой».
Положение наше все еще оставалось ненадежным и заставляло нас постоянно быть настороже: мы ежеминутно могли ожидать нападения. Словом, мы держались как бы на военную ногу. К счастью, пошли опять светлые, лунные ночи, и наши ночные караульные могли обозревать окрестности. Собаки каждую ночь яростно лаяли, но обыкновенно тревогу поднимали большие желтовато-серые волки, которые подходили к нашим палаткам.
XXIV. Через Донкыр в монастырь «тысячи изображений» (Гумбум)
Мы отправились 12 ноября дальше к востоку. Дорога удалилась от берега озера. Последнее блестело вдали на солнце, словно клинок меча. Мало-помалу мы приблизились к северным горам с их редкими снежными вершинами. На юго-востоке виднелся мощный, покрытый снегом горный массив, а между ним и северным хребтом виднелась как бы выемка — перевал Хара-кёттель.
13 ноября расстояние, отделявшее нас от Пекина, убавилось еще на 32 Vi километра, но до Пекина все-таки оставалось еще целых 1500 верст! Ночь была холодная, минимальный термометр показал — 18.4°. Платье обыкновенно леденело за ночь, и мы согревались, только напившись горячего кофе.
По ту сторону перевала широкая долина медленно спускалась к Баин-хошуну, где мы и разбили лагерь около горной речки. Дорога обозначилась здесь уже явственнее. Узенькие тропинки, выбегавшие сбоку, сливались в большую широкую тропу, протоптанную бесчисленными копытами лошадей и рогатого скота.
Навстречу нам попался важный тангутский старшина в красной шапочке с белой меховой опушкой; за ним следовала целая свита, тоже верхом. Он сообщил нам, что в Дон-кыре находится одна русская женщина, а в Синине двое или трое русских. Я сразу понял, что дело шло об английских миссионерах; во Внутренней Азии всех европейцев зовут «урусами».
Затем мы встретили пятерых всадников, которые держали в поводу нескольких ничем не навьюченных лошадей. Лопсен сказал, что готов поклясться в том, что лошади эти краденые. Наконец, попался нам навстречу караван из 60 яков, навьюченных всевозможными товарами в холщовых и кожаных мешках и сумах. Караван сопровождали шесть вооруженных людей, между ними двое китайцев. Это были купцы из Синина, которые снабжали кукунорских тангутов ячменем и мукой.
14 ноября мы встретили огромный караван монголов из племени дзун-дзасак. Они 10 дней пробыли в Донкы-ре, делая разные закупки, и теперь возвращались обратно тем же путем. Видно, в этих областях поздняя осень лучшее время для долгих путешествий; летом дорога бывает преграждена разливом Бухаин-гола, Ихэ-улан-гола и других рек. Мы насчитали до 300 верховых; большинство были мужчины; многие вооружены ружьями. Мечи же имелись у всех. Были тут и женщины, в живописных, темно-синих и красных одеждах, и подростки. Закупленный провиант-муку, макароны, а также одежду, посуду и обувь — они везли по крайней мере на 1000 лошадях и 300 верблюдах. Животные шли тесными рядами, подымая пыль столбом. В общем, караван представлял оживленную, богатую красками картину. Мы не скоро миновали его. Из рядов каравана то и дело слышались по моему адресу восклицания: «Урус!» Вооружение каравана составляли около полутораста ружей; необходимость столь сильного прикрытия для каравана ясно говорила о том, насколько опасным, в сущности, являлся путь через страну тангутов.
Разумеется, такое полчище должно было уничтожать весь подножный корм на местах стоянок по пути. Караван вообще делал короткие переходы и подвигался медленно. Верховые ехали рядом с верблюдами. Оба фланга каравана были защищены одинаковым числом вооруженных людей; самый караван разбит на отдельные группы; расстояние между ними не превышало, однако, 20 шагов; предосторожность не лишняя на случай нападения. Земля дрожала от топота этой массы животных.
Главная улица в Ло-сэре Монголы вьючат своих животных очень легко. Каждая лошадь несет только два небольших мешка, вес которых равняется всего третьей части обыкновенного среднего вьюка лошади. Как это обстоятельство, так и короткие переходы объясняют, что животные ничуть не утомляются в пути. В продолжение такого путешествия монголы травят пастбища тангутов, а их собственные остаются тем сохраннее.
16 ноября выдался интересный переход. Широкая, но каменистая дорога шла по левому берегу реки, и мы уже были гораздо ниже уровня зеркальных вод Куку-нора. Селения стали попадаться все чаще; жилища были осенены тополями, березами, лиственницами и соснами, в вершинах которых ветер пел свою чудесную, знакомую нам песню.
Тракт становился все оживленнее; все чаще попадались проезжие верхом: китайцы, монголы, тангуты. Попадались и небольшие караваны ослов, навьюченных сельскими продуктами, и двухколесные арбы, запряженные мулами. На горных скатах паслись стада рогатого скота и яков, а на скалистых выступах возвышались кумирни и отдельные «обо». Все говорило о близости города.
Мы въехали в город и поехали по главной улице с домами, обращенными к ней живописными фасадами. С непривычки мы чуть не оглохли. Парпи-бай, отправившийся в город рано утром вперед нас, чтобы предъявить губернатору мой паспорт, встретил нас у ворот города и подал мне карточку «русской женщины», которая приглашала меня быть ее гостем. Я, хоть и полагал, что не совсем-то удобно обрушиться, как бомба, к одинокой даме, все-таки решил отправиться к ней подстрекаемый, главным образом, любопытством.
