«Собственные Ее Величества горцы Камерона» стали последним британским полком, который шел в бой со знаменем. Произошло это в 1898 году в битве за Атрабу, когда камеронцы атаковали заребу (лагерь) махдистов. Флаг Соединенного Королевства нес штабной сержант по фамилии Уайт. Когда он упал, раненный в колено, другой сержант подхватил знамя и ринулся вперед.
Шотландские войска отличились и в ходе Крымской войны. В качестве «тонкой красной линии», остановившей натиск русской кавалерии под Балаклавой, выступал 93-й шотландский полк, «Горцы Аргайла и Сазерленда». И в 1852 году, когда тонуло беркенхедское транспортное судно, нашлись мужчины, которые отправили женщин и детей на спасательных шлюпках, а сами остались стоять по стойке «смирно» на палубе гибнущего корабля. Этими мужчинами были все те же «Горцы Аргайла и Сазерленда», а также шотландская легкая пехота.
Вот лишь некоторые из воспоминаний, которые разбудила во мне прогулка по залам Военно-морского музея Шотландии. В этом сугубо шотландском музее начинаешь осознавать, как нигде в другом месте, сколь значительную роль играла Шотландия в военной истории Британских островов.
А всего в нескольких ярдах отсюда стоит Шотландский мавзолей, который с неповторимой убедительностью, простотой и красотой демонстрирует вклад Шотландии в величайшую из всех войн.
2
Покинув Военно-морской музей, я направился в Национальную галерею Шотландии — один из самых великолепных и изысканных британских музеев. Моей целью было полюбоваться на портрет «достопочтенной миссис Грэм».
Она стоит возле георгианской колонны в парадном одеянии тех лет: нарядное платье топорщится на пышной нижней юбке, на тонкой шее таинственно мерцает нитка жемчуга, одно страусиное перо замерло в правой руке, остальные едва заметно колышутся на шляпе, которая, подобно паруснику на гребне волны, венчает прическу. На тонком, породистом лице застыло холодное выражение — строгое, но с намеком на прощение, — словно она уже на протяжении трех минут вынуждена дожидаться не слишком воспитанного джентльмена.
В свое время Гейнсборо попеняли, что главная прелесть портрета заключается в пышных одеяниях Мэри Грэм. Решив опровергнуть это мнение, художник изобразил ту же женщину стоящей в дверном проеме с метлой в руках. И к чести Гейнсборо надо признать, что он оказался прав: в затрапезных одеждах Мэри Грэм выглядит не менее прелестной (можете сами в том убедиться — результат эксперимента хранится в лондонской Национальной галерее).
Я всегда восхищался портретом из эдинбургской галереи. Помню, в детстве миссис Грэм олицетворяла для меня идеал великосветской леди. Прошло немало лет, прежде чем я осознал, что в пору написания картины она была всего-навсего восемнадцатилетней девчонкой, усвоившей манеры герцогини.
Мэри Грэм и Энни Лори — вот две шотландки, чьи имена гарантированы от забвения. Одной за это следует благодарить популярную песню, другой — вот этот портрет. В основу песни «Энни Лори», как я уже упоминал в начале книги, легла история романтической любви. За портретом Гейнсборо тоже стоит история, но куда более печальная.
Мэри была дочерью лорда Каткарта. В 1774 году в возрасте семнадцати лет она вышла замуж за Томаса Грэма из Балгована. Брак получился исключительно удачным. После семнадцати лет совместной жизни эти двое продолжали писать друг другу трогательные письма — словно юные любовники. Однако на восемнадцатом году стряслось несчастье: Мэри заболела и во время оздоровительного круиза по югу Франции скоропостижно скончалась. Муж ее в тот момент находился в Шотландии. Он настолько погрузился в пучину отчаяния, что не имел ни возможности, ни желания заниматься какими-либо делами. Лишь благодаря стараниям друзей гроб с телом миссис Грэм проделал путь через всю Францию, охваченную революционным брожением, и добрался до дома. Хотелось бы сказать «благополучно», но увы! По роковой случайности гроб в дороге взломали, и в Шотландию он прибыл в открытом виде.
Чтобы как-то отвлечься от своего горя, Томас Грэм уехал за границу и в конце концов завербовался в армию. Он был абсолютно уверен, что в сорок четыре года ему уже нечего ждать от жизни. Тем не менее он сделал замечательную военную карьеру, дослужившись в 1809 году до чина генерал-майора. Грэм был одним из немногих, кто присутствовал на похоронах сэра Джона Мура. Он стал правой рукой герцога Веллингтона, исполнял обязанности заместителя командующего британскими войсками в Испании. В битве при Виттории под его началом находилась 40-тысячная армия. На пике военной славы Грэм отказался от испанского герцогства и возвратился в родную Шотландию, где был вознагражден званием пэра и титулом лорда Лайнедоха из Балгована.
«Что толку во всех этих почестях? — писал новоявленный пэр в письме к другу. — Ведь я чувствую себя самым одиноким человеком на свете».
Он продолжал тосковать по женщине, которая умерла двадцать два года назад. Время не уменьшило горечи разлуки. Грэм так страдал, что не мог держать перед глазами портрет возлюбленной. Вскоре после смерти миссис Грэм ее портрет куда-то исчез. В свете поговаривали, будто безутешный супруг велел замуровать картину в стену одного из своих особняков. Однако слухи не подтвердились. После смерти мистера Грэма портрет обнаружился в какой-то лондонской кладовой, где он — забытый и потемневший от времени — провел без малого полстолетия.
Лорд Лайденох прожил долгую жизнь — скончался он в возрасте девяноста пяти лет, оставив после себя множество свидетельств своей замечательной военной карьеры. Одно из них — Объединенный армейский клуб на Пэлл-Мэлл, учрежденный отставным генерал-майором для того, чтобы «офицеры имели возможность встречаться в приличном месте, не прибегая к помощи таверн».
В 1843 году Томас Грэм скончался, и это событие вернуло к жизни его молодую прелестную жену. Наследовавший Грэму кузен по имени Роберт Грэм был наслышан о картине, которая якобы хранится где-то в Лондоне. Неужели это действительно знаменитое полотно Гейнсборо, о котором уже пятьдесят лет ни слуху ни духу? Роберт Грэм был настолько взволнован, что не мог дождаться прибытия картины. Узнав, что карета с находкой уже приближается к Лайнедоху, он выехал верхом навстречу. Проскакав несколько миль по Пертской дороге, он встретил карету на мосту через Далкру и настоял, чтобы багаж вскрыли немедленно. И вот настал волнующий момент: после пятидесятилетнего забвения на свет явилась молодость и красота, увековеченная художником ровно семьдесят лет назад.
Вот такая грустная история со счастливым концом. Мэри Грэм снова вернулась в Шотландию, чтобы остаться в ней навсегда. Этот великолепный портрет кисти Гейнсборо стал даром Роберта Грэма шотландскому народу (единственным, но непременным условием акта дарения были гарантии, что картина никогда не покинет пределов страны).
