Временно все в этом мире бушующем, Есть только миг — за него и держись, Есть только миг между прошлым и будущим — Именно он называется жизнь.
Вечный покой сердце вряд ли обрадует, Вечный покой для седых пирамид, А для звезды, что сорвалась и падает, Есть только миг — ослепительный миг.
Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия, Мне не всегда по пути будет с ним:
Все, чем дышу, чем рискую на свете я —
Мигом одним, только мигом одним.
Nothing`s forever in this world of storms and tides,
Only an instance is all we have got,
Only an instance between past and future times,
Life is an instance, containing your thought.
Calmful stagnation will not please my heart at all,
Only for Pyramids it is all right,
But for the star that took off in it`s flight to fall
There`s an instance — an instance of light.
Let all this world fly away trough the centuries,
I am hitchhiking on it not for long:
All that I breath, that I risk in adventures —
Is just an instance, an instance alone.
Глава третья. В тепле и уюте
А окончательное условие подлинного счастья человечества — полное и безусловное избавление от денег и их омерзительной власти.
К. Маркс, Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической партии
28.08. Осталось 24$+195Y. Из западной музыки в Китае наиболее популярны «Янки Дудл», вальсы Штрауса, увертюра к «Рабыне Изауре», «Modern Talking» и «Полет Валькирий» Вагнера. Но все это слышишь очень редко, а в основном — все та же одна кассета, начинающаяся со слов «гонжи-ни-гонга, чинчи-во-чинча» (ты пришел, я ушла).
Дорога в Южную Юннань смыта проклятым дождем, и я еду по «Старой Бирманской Дороге» на юго-запад, в Раджи. По пути проезжаем Бэйшань — столицу народов лису, ну, джингпо, пуми и айни. Все они мало отличаются друг от друга, языки их близки к бирманскому, одежда — к тибетской, а архитектура — к китайской.
За Люкси, деревней племени жинно (тибетская группа) дорога размыта. Вылезаю на перевале ~1900 м, покрытом лесом из сосны Меркуза (?) и цветущих магнолий четырех видов. Сосна, видимо, в этом году дала хороший урожай семян: лес кишит фауной. Прежде всего замечаешь обезьян. Тут водится несколько макак, из них медвежий настолько похож на йети, что становится жутко. Кстати, в Китае есть свое общество «криптозоологов», которые утверждают, что снежный человек — гигантский бесхвостый макак. Обезьяны-тонкотелы очень красивые, но гораздо более осторожные: дымчато-серый ринопитек Брелиха, лангуры серебристый и черный.
Еще в кронах пасутся роскошные белки (они оправдывают название), несколько дятлов, кедровки, зеленые сойки, клесты, попугаи и т.д. Почва кишит грызунами, как китайские города по ночам. Соответственно чуть ли не на каждой ветке сидит сова или ястребиный сарыч. В траве даже днем снуют мангусты, а ночью то и дело слышишь резкие шорохи и отчаянный писк, когда бенгальская кошка или циветта догоняет добычу. Иногда в луче фонаря видно сразу 2-3 пары светящихся глаз.
Впрочем, где-то с полуночи фонарь уже не освещает ничего, кроме тумана и дождевых капель. Ночую в каком-то сарае, причудливо изогнувшись под сухими участками спальника. Хорошо, что автобус сюда не прошел, хоть это и был дорогой «спальный автобус» с полками вдоль окон. Ведь тогда я бы не увидел ничего из вышеперечисленного.
29.08. 24$+192Y. Ниже ~1500 м сосново-магнолиевые леса кончаются, и дальше идет совсем другой лес — более красивого в жизни не видел. В 300-500 метрах одна от другой торчат похожие на огромные черные кипарисы тайвании юннаньские высотой метров по восемьдесят. Основной полог состоит из нескольких видов акаций — от обычной «стыдливой мимозы» до экзотических «зонтиков» с плотными листьями и метровыми стручками. В подлеске — цветущие камелии и бамбук. По этим прозрачным зарослям я прошел 36 километров, но увидел только маленького, похожего на дегенеративную косулю свиного оленя, пару попугаев и зимородка у заросшего лотосом пруда (лотосы еще цветут).
На высоте ~1200 м, когда, по моим расчетам, должен был начаться настоящий тропический лес, вдруг пошли поля кукурузы, табака и риса, где вообще ничего не водилось, кроме бамбуковых крыс и ласточек. Впрочем, в такой дождь трудно чего-либо ожидать. Среди полей торчали яблони и кусты мандаринов (они здесь величиной с апельсин, темно-зеленые и необычайно сладкие — может быть, это вообще другой вид цитрусов). Я, конечно, задержался на часик, и это была ошибка:
ниже начались бананы, причем не вечно незрелые горные, а маленькие, золотисто-желтые и очень вкусные. Растянул рюкзак до предела и забил до отказа, после чего прополз километра три и упал. Перед моим мутным взором уходили вдаль стройные ряды ананасов. До сих пор я их ел три раза в жизни: в раннем детстве, в Гааге после обмена в автомате советских двугривенных на гульдены и на днях в Лиджанге, не считая ломтиков в компоте. Ребята, ананасы очень вкусные.
30.08. 24$+192Y. Утром проснулся под навесом из пальмовых листьев среди плантации чего-то типа кабачков, но сладкого и на деревьях. Легкий завтрак (с 7 до 9 часов), и я волочу рюкзак в Раджи — последний поселок перед Бирмой. Живут здесь племена ачанг и айни. Айни, как и большинство народов Западной Юннани, исповедуют смесь ламаизма, махаяны и хинаяны. Ачанг близки к айни, но, подобно народам Южной Юннани, исповедуют хинаяну и строят конические пагоды и ступы.
Ближайший лес, увы, уже в Бирме. Его хорошо видно, но переходить границу в столь густонаселенном месте слишком рискованно. Поэтому я два часа торчу под дождем, дожидаясь попутки в Щишуанбанну («10 районов, выращивающих опиум») — китайскую часть «Золотого треугольника» на крайнем юге. Наконец ловлю грузовик с углем, и мы ползем по бесконечным перевалам, пока не темнеет. Второй пассажир читает «китайско-русский разговорник для приграничной торговли» — не знаю, зачем ему в Юннани русский язык. В лучах фар появляются причудливые силуэты бананов — словно помесь мельницы с вертолетом; крошечные вислобрюхие свинки, больше похожие на французских бульдогов; огромные бурые гаялы (домашние гауры); плантации гевеи с привязанными к стволам аккуратными чашечками для сбора каучука. Начинаем подъем на перевал через Уляншань (2000 м). По моим расчетам, где-то здесь мы пересекаем Северный тропик. Вдруг, словно символ начинающейся отсюда лучшей части Земли, перед машиной возникает дымчатый леопард. Шофер резко газует, надеясь добыть дорогую шкурку, а я потихоньку перевожу рукоятку на нейтраль. Скорость сразу падает, и шкурка убегает. Так поступают тимуровцы. Мужик ничего не заметил: проклятая ручка и так все время соскакивает из-за тряски.
31.08. 24$+190Y. В час ночи въезжаем в Щишуанбанну: проехали Менгжен с красивым восьмиугольным храмом, Менгхай (деревню айни), Йингонг — столицу Щишуанбанны, Менглун (там живет племя юнио) и добрались до Менглы к шести утра. В Менгле тоже много юнио. Они живут в длинных домах-бараках по 20-30 семей в каждом и красят зубы в черный цвет, как в древней Руси. Женщины ходят в черно-белых платьях и носят букеты цветов в огромных дырках растянутых мочек ушей.
