Генерал-адъютант Лорис-Меликов, как мне достоверно известно, склонялся в пользу немедленного движения за Саганлуг. В середине мая предположению этому дала сильную поддержку отважная экспедиция, предпринятая ардаганским отрядом. Начальником нескольких батальонов и конных сотен, оставленных в Ардагане, был полковник Комаров, младший брат генерала, командовавшего кавказской гренадерской дивизией. 20 мая полковник Комаров с частью своего отряда выступил из Ардагана и в два дня, смелым налетом, нагрянул на часть турецких войск, охранявших северный проход через Саганлугский хребет, в ущелье Пеняк и в г. Ольты. Расположенные здесь турецкие войска имели, между прочим, целью действовать при первой возможности против Ардагана. Полковник Комаров предупредил их своим неожиданным появлением. Турки отступили без боя, а наши войска заняли Пеняк и Ольты, захватив значительное число различных военных запасов, в том числе 2 000 ружей и 500 000 патронов. Оценивая всю важность этих двух пунктов, в случае движения на Саганлуг, полковник Комаров донес командующему корпусом, что не двинется обратно из Ольты, не получив на то особого приказания.
Таким образом, часть необходимых условий к движению за Саганлуг была уже соблюдена: северный путь находился уже в наших руках; горные проходы по дороге из Карса в Эрзерум, по всем сведениям, не были заняты турками; отряду генерала Тергукасова также нетрудно было бы подвинуться вперед, особенно при совокупном наступлении главных сил и ардаганского отряда на фланги и тыл турецкой армии, которая тогда еще не вполне была готова к действию. Сосредоточившись у Гассане-Кале или в другом пункте, у Эрзерума, все три отряда могли бы представить очень достаточные силы для операций против войск Мухтара-паши. Но для всего этого нужно было торопиться; необходимо было еще, чтоб рионский отряд генерала Оклобжио прекратил свое трудное и стратегически неважное наступление против Батума и укрепленных турками позиций, прикрываемых огнем неприятельских броненосцев; генерал Оклобжио (как и случилось впоследствии, после ряда неудач и значительных потерь) мог бы занять оборонительное положение, а добрая часть его войск перешла бы к главным силам или для охранения тыла их.
Для решения всех этих вопросов и предположений необходим был приезд великого князя главнокомандующего; но приезд этот задерживался восстанием в Абхазии, все более и более разгоравшимся, и волнениями в других частях Кавказа. Полковнику Комарову послано было приказание отступить в Ардаган, куда он и выступил 25 мая; а из Александрополя, как можно скорее, потребована была осадная артиллерия. Все это служило признаками, что саганлугская экспедиция на время отложена, что решено прежде разделаться с Карсом. По господствовавшему, однако, в лагере убеждению, такая разделка не могла нас задержать надолго. Для взятия Карса, по мнению многих, было необходимо: 1) устройство осадных батарей, для чего считалось достаточным одной ночи; 2) три дня усиленной, непрерывной бомбардировки и, наконец, штурм одного или двух укреплений. Из остальных, полагали, перепуганные турки сами побегут, да и карсские жители их выгонят... Мы мерили, таким образом, на ардаганский аршин!..
26 мая состоялся приезд августейшего главнокомандующего в лагерь при селении Мацра. Приближение этой минуты чувствовалось уже за несколько дней. Генерал- адъютант Лорис-Меликов, оставив отряд Геймана в Аравартане, вернулся в наш северный лагерь. На особо отведенном и тщательно убранном от камней месте, в центре лагеря, раскинулись палатки Главной квартиры. На первой линейке, в середине, одиноко стояла ставка главнокомандующего; с боков, на некотором расстоянии, и сзади ее протянулись палатки чинов Главной квартиры и свиты. В последнем ряду раскинут продолговатый столовый шатер. Далее опять стояли палатки, назначенные для прислуги, за ними шли коновязи лошадей Главной квартиры и, наконец, бивуак конвоя.
Установка и устройство Главной квартиры служили немалым развлечением для нашего лагеря в эти дни застоя в военных действиях. Кто не призван был сам хлопотать, тот ограничивался осмотром того городка, который с виду имело помещение Главной квартиры; кто не мог сделать осмотра, тот ограничивался наблюдениями издали или расспросом других. Войска приготовлялись к возможно торжественной встрече главнокомандующего. Лагерь чистился и прибирался. Комендант, казалось, удвоился и был в движении, более нежели когда-нибудь. Кое-где учреждены были новые караулы, чтоб лишний люд не шатался и установленный наружный порядок не был нарушен. Наконец, после обеда 26 мая все было готово к приему августейшего главнокомандующего. За исключением дежурных частей, батальоны 39-й пехотной дивизии под ружьем, с распущенными знаменами и музыкой, в лагерной парадной форме заняли свои места, еще с утра обозначенные желнерами. Углом от пехоты стояли артиллерийские роты. Несколько раз заблаговременно прорепетированный, почетный караул от Бакинского полка со знаменем и музыкой вытянулся в струнку около походной церкви, у входа которой ожидало военное духовенство в облачении. Начальство, в мундирах, лентах и шарфах, готовилось сесть на лошадей. Штабные и свободные от службы офицеры, главные военные медики и чиновники военных управлений в парадной форме вытянулись в длинную линию около почетного караула. Словом, наш военный лагерь превратился на минуту в своего рода Царицын луг.
С наблюдательного поста впереди лагеря уже верст за пять виднелось приближение экипажей Главной квартиры, окруженных казаками. Спустившись в небольшую балку, бывшую впереди лагеря, экипажи остановились. Великий князь главнокомандующий сел на коня и в сопровождении свиты направился к лагерю. Взвились сигнальные ракеты, на передовой линейке выстроились караулы и забили барабаны. Корпусный командир со свитой поскакал навстречу. Не сходя с лошади, августейший главнокомандующий обнял и поцеловал генерал-адъютанта Лорис-Меликова. Далее, с обнаженной саблей и почетным рапортом, лихо подскакал генерал Девель, командовавший парадом, и скоро оглушительное «ура» и торжественные звуки музыки огласили лагерь: главнокомандующий объезжал войска. Проскакав по фронту, главнокомандующий еще раз объехал войска, чтоб благодарить каждую отдельную часть за недавние военные подвиги. Затем он зашел в церковь, а после этого принял почетный караул. По окончании парада все разошлись, довольные приветливостью и похвалами великого князя и надеждой на решительные действия. По окончании торжественной встречи опять приходилось вспомнить о турках, о войне, о Карсе, укрепления которого уж мы довольно долго созерцали то с той, то с другой стороны.
