Как ни мила Лукла, пора ее покинуть. Потому что компания, которая обслуживает нашу туристско-журналистскую группу, торопит. Мы должны сегодня пройти еще часа два-три по тропе и где-то у реки стать лагерем. Оказалось, что спальные мешки можно было не брать из Москвы — компания снабжает. Кроме того, каждому дают по огромному пустому баулу — можешь туда положить хоть все свое имущество и идти налегке. Баулы грузят на яков, и они с погонщиками уходят вперед. Яки идут медленно, и мы их потом обгоним. Караван наш неожиданно оказывается очень большим — масса баулов, пакетов и ящиков, назначение которых мне пока непонятно.
Мистер Бикрим — наш шеф, представляющий фирму, жизнерадостный и энергичный молодой человек, — торопит, но мы ждем, пока кинооператор снимет шерпских женщин у переносного стенда о развитии спорта и отдыха в нашей стране, доставленного активистами нашей группы из Москвы. Женщины не понимают, чего от них хотят, и, смущаясь, сбиваются в кучу. Оператор объясняет, что они должны интересоваться развитием спорта отдыха и читать написанные на стенде слова. Процесс чтения (тем более на русском языке) незнаком женщинам. Тогда мистер Бикрим показызает, что внешне чтение выглядит так: сначала смотришь налево, потом медленно поворачиваешь голову направо, потом опять налево несколько hi и вновь направо, и так подольше. «Читательницы», старательно мотают головами, потом начинают смеяться, понимая, что дело это, видимо, веселое, и скоро забыв про наставления, собираются у фотографии, где изображены дети, купающиеся в море. Такое количество стоячей воды, теплой видимому, и голые детишки в ней завораживали женщин. Они никогда не видели моря, и многие знали, что оно есть. Но их поведение более естественно, чем наше, когда мы заставляем их якобы интересоваться нашим спортом и отдыхом, с чтобы потом обмануть зрителя в том, что они очень интересуются нашим спортом и отдыхом.
Оператор, как и все, чувствует неловкость отпускает артистов. Они бегут к своим тюю взваливают на себя, и караван трогается.
Тропа выводит из Луклы. Мы идем по местам удивительной красоты, по склону горы, постепенно снижаясь. Слева временами видна река, крохотные зеленые поля, огороженные камнями, каменные хижины с молитвенными знаменами. Высокие стены, воткнутые в крыши, потемнели от солнца дождя, а легкие разноцветные полотнища с тайными на них словами молитв выцвели, но читает молитвы и несет их к вершинам Гималаев, где обитают боги.
Узкий деревянный мост раскачивается под ногами. Мне казалось, он едва выдержит хорошо груженного путника, и я с опаской ступил на доски. Посередине моста вдруг услышал за спиной тяжелые шаги. Яки, которые стояли у моста, поджидая заговорившегося погонщика, решили последовать за мной. Я побежал вперед (опасаясь за мост, разумеется, — ведь мосты наводить здесь очень сложно). Ступив на твердую землю, я достал аппарат, чтобы запечатлеть разрушение моста и гибель нашего имущества, но мостик, раскачиваясь, стоял себе как стоял. В дальнейшем я уже не испытывал недоверия к мостам в Гималаях, как бы хлипко эти сооружения ни выглядели.
По тропе навстречу нам шли груженые люди, приехавшие издалека и местные. Большинство, встречаясь с нами, здоровалось, чаще на английском языке. Иногда, правда, пройдя метров двадцать, спохватываешься, что какой-нибудь светлоголовый и бородатый скандинав сказал тебе: «Намастэ!» — на непали. Встречные шерпы, быстро сообразив национальную принадлежность нашего каравана, опережая тебя, говорили: «Здравствуйте!» — значит, кто-то впереди с ними здоровался по-русски. Необычайно способные к языку, многие непальцы свободно изъясняются на тибетском, хинди, английском, немецком и итальянском. Многие шерпы, работавшие с нашими альпинистами, очень скоро стали понимать по-русски и даже немного говорить.
Впереди на тропе в тени сосны — неожиданная пресс-конференция. Корреспондент ТАСС Юрий Родионов делится впечатлениями (как мы понимаем, без подробностей) о восхождении. Свежие новости — это то, что базовый лагерь снят и альпинисты, по всей видимости, через день-другой будут в Намче-Базаре. Если это так, то моя попытка дойти до базового лагеря лишается смысла. Остаток пути до ночлега я думаю, как бы совершить побег от товарищей по перу, но пока не вижу, как это можно сделать, не обидев их.
Потом вспоминаю, что ни один из тщательно продуманных мною планов никогда не осуществлялся, потому что даже трудности в этих планах предусматриваешь преодолимые, а на деле выплывает какая-то мелочь и все переворачивает вверх дном. Поэтому, соблюдая единство места и времени, лучше не заглядывать дальше одного дневного перехода. Где ночевать — знаешь? Остальное все после ночлега будет. Значит, надо думать о ночлеге.
Передовые носильщики нашего каравана остановились на ровной площадке в ущелье у реки. По-видимому, здесь постоянное место ночлега. Из тюков и коробок появляется огромная палатка на дюралевом каркасе, внутри ее устанавливаются, складные столы и стулья. Появляются металлические тарелки, вилки и ножи. Салфетки — тоже (извините, что бумажные). Пока готовится ужин, расставляем палатки для жилья.
Мы с Димой Мещаниновым со стороны напоминаем участников групповых упражнений в физкультурном параде, тех, которых поставили в последний момент, не показав им, что делать. Смотрите, мол, и повторяйте. Мы и делаем как все, но несколько запаздывая и кривовато.
Палатки на двоих удобные-по-видимому, тоже наследие какой-то экспедиции. Поборов палатку, мы замечаем, что все окапываются — мотыгами вырывают канавы вокруг жилищ.
Светит солнце, на небе ни облачка, но это ничего не значит-через час тучи накрывают ущелье, и… ливень. Все, кто взял зонтики, чувствуют себя лучше, чем те, кто не взял. Эластичным бинтом я прибинтовываю зонт к виску: руки свободны — можно снимать.
Дождь не прерывает движения по тропе. Люди накидывают на голову у кого что есть-полиэтилен, мешок или раскрывают над головой зонтики. Но это — если человек зажиточный. Зонтик в Гималаях — признак респектабельности.
Герберт Тихи, первовосходитель на Чо-Ойю, описывая свадьбу своего друга Пасанга Дава Ламы — шерпы, с чьей помощью он поднялся на вершину, пишет, что жених ехал по Лукле на ослике с раскрытым зонтиком в руках. И хотя светило солнце, ни у одного из наблюдавших процессию не возникло сомнения в том, что эта деталь свадебного туалета совершенно соответствует важности как самого знаменитого восходителя — Пасанга, так и события, участником которого он являлся.
Столы были накрыты. Еда очень похожа на европейскую: суп, котлеты с картошкой и чай с ананасовым джемом из кружек, которые были главной особенностью обеда. Мы ведь знаем, что из металлической кружки не очень приятно пить горячий чай: и губы обжигаешь, и пальцы, а тут и пьешь, и держишь, и никаких неудобств. Кружки оказались с двойными стенками — кружка-термос. Внутренний корпус горячий, а внешний холодный… Фирма выставила бутылку рома-в чай наливать. Налили и в чай. Зажгли костер. Запели песни.
