16 июля наступил конец ледового плена, капитан приказал развести пары, и «Викинг» лег на курс к берегам Норвегии, к которым он пришел через десять дней.
В 1884 г. Ф. Нансен получил приглашение от директора Бергенского музея Д. Даниельсена– видного норвежского ученого и общественного деятеля – занять вакантную должность консерватора отдела зоологии. Переехав в Берген, он всерьез и, казалось, надолго посвятил себя науке. «Я теперь прилежно тружусь, – писал он своему стареющему отцу, – причем с удовольствием, потому что чем больше углубляешься в науку, тем она интереснее…» Одновременно с работой в музее Ф. Нансен немало своего времени посвящал литературе и рисованию. Так, художник Ширц, у которого он брал уроки акварелей и рисунка, считал его настолько талантливым, что настойчиво уговаривал бросить науку и посвятить себя живописи. Надо сказать, что Фритьоф науку не оставил, зато многие великолепно выполненные им рисунки стали украшением его книг и научных работ. Позже они составили экспозицию Полярного музея норвежского города Тромсе (в апреле—декабре 2005 г. 52 картины «художника и писателя Фритьофа Нансена» смогли посмотреть россияне – жители Мурманска и Архангельска).
В том же 1884 г. из газетных сообщений Ф. Нансен узнал, что из второй экспедиции в глубь Гренландии возвратился профессор Стокгольмской академии барон Н. А. Норденшельд – известный полярный исследователь, впервые ступивший на лед этого острова еще в 1870 г. Пройдя по ледяному щиту около 120 км, он всегда встречал удобную для лыж снежную поверхность. «Как молния пронеслось в моем мозгу, – вспоминал Ф. Нансен. – Экспедиция на лыжах от одного берега до другого…» Скоро был готов план путешествия, но разработчик не спешил с его осуществлением – проводимые научные исследования только что начали давать результаты, да и детализация плана требовала немало времени.
В Бергене Нансен получил прекрасную научную школу, общался с интересными людьми, у которых набирался жизненного опыта и знаний, так пригодившихся ему впоследствии. В 1885 г. была издана его первая монография «Материалы к анатомии и гистологии мизостом», которая была удостоена золотой медали. Награжденный, однако, попросил выдать ему медаль в бронзе (в те годы это было принято не только в Норвегии), а на разницу в ее стоимости, взяв отпуск, поехал в Италию стажироваться на знаменитой биологической станции в Неаполе. Образцовая постановка исследований на этой станции поразила молодого ученого, и он загорелся идеей создать подобную же в Норвегии. Заметим, что спустя несколько лет его идея была претворена в жизнь.
В Италии Фритьоф Нансен провел весну и часть лета 1886 г., а вернувшись, с прежним рвением продолжал свои занятия в Бергенском музее. В том же году была опубликована его новая научная работа «Построение и связь гистологических элементов центральной нервной системы», а к концу 1880-х гг. он уже был известен в ученом мире и дважды получал приглашения из Америки продолжить там свои научные занятия. «Нансен в течение каких-нибудь пяти лет успел заявить себя в области биологии весьма значительными трудами… – писал в 1895 г. профессор М. Ретциус, выдающийся шведский гистолог. – Он, верный своей широкой натуре, всегда брался за крупные и трудные проблемы и сразу направлял внимание в самую суть дела. Словом, для всех тех, кому случалось ближе познакомиться с личностью Нансена и его трудами, ясно, что если бы неудержимое стремление к великой цели – к исследованиям на Северном полюсе – не отвлекало его от занятий биологией и он со свойственной ему энергией и упорством продолжал бы свои столь талантливо и счастливо начатые исследования, то, наверное, обогатил бы биологию еще многими и ценными трудами…»
Однако кабинетная деятельность, хотя и чрезвычайно интересная, но зачастую малоподвижная, не могла удовлетворить кипучую, полную надежд и планов натуру молодого ученого – просторы арктических морей, которые он повидал, плавая на «Викинге», ледяной покров маячившей в тумане Гренландии стояли перед глазами и неудержимо манили к себе. Но между рождением замысла и его претворением в жизнь прошли годы, в течение которых Нансен основательно изучал историю исследования Гренландии и вносил поправки в первоначально составленный план. «Прежние путешествия во внутреннюю часть острова, покрытого исполинским куполом материкового льда, показали, что его пересечение связано с огромными трудностями, – писал В. М. Пасецкий, видный отечественный историк освоения полярных стран, автор научной биографии Фритьофа Нансена. – Прежде всего, экспедиции, выходившие с запада, не могли рассчитывать найти приют и помощь на восточном побережье Гренландии. Даже если бы путешественникам удалось выйти к Датскому проливу, им пришлось бы возвращаться тем же путем к поселениям на западном берегу. План Нансена отличался тем, что он поставил перед собой задачу пробиться через дрейфующий лед к восточному побережью Гренландии, затем подняться на ледяной купол и предпринять поход через плато к поселениям на западном берегу. При этом пересечь ледниковый щит предстояло всего один раз…»
Этот план, конечно, был рискован, для успешного осуществления плана требовалась дальнейшая его шлифовка с учетом советов и мнений авторитетных, хорошо знакомых с Гренландией ученых.
Прежде всего Нансен отправился в Стокгольм, где через посредство своего земляка, профессора В. Г. Броггера, он намеревался встретиться с бароном Н. А. Норденшельдом. Об этой встрече В. Г. Броггер вспоминал так: «Когда я пришел в свой рабочий кабинет в Стокгольмском минералогическом институте, смотритель сказал мне, что меня спрашивал какой-то норвежец. Оказалось, что он не оставил визитной карточки и не назвал себя <…> Затем появился и сам Нансен. Высокий, стройный, широкоплечий силач, так и дышащий здоровьем и молодостью… [Белокурые] волосы откинуты назад с широкого лба; одежда порядочно потертая. Он прямо подошел ко мне и, протягивая руку с какой-то своеобразной приветливой улыбкой, сам представил себя. «Вы собираетесь пересечь Гренландию?» – сказал я. «Предполагаю», – [ответил он].
Я смотрел на него во все глаза: невыразимо уверенный и внушающий доверие взгляд и добрая улыбка на резко очерченном мужественном лице. По мере же того, как он говорил, – несмотря на то что обращение его оставалось таким же простым и, пожалуй, даже показывало, что он несколько стесняется, – он как бы вырастал в моих глазах… План его – пройти на лыжах от восточного берега [Гренландии] до западного, показавшийся мне сначала ни с чем не сообразной выдумкой, стал во время беседы казаться мне наиестественнейшим делом <… > Мало того: я вдруг проникся непоколебимой уверенностью: да, конечно, он пройдет! Это так же верно, как то, что мы сейчас сидим и беседуем с ним! «Отправимся сейчас же в академию к Норденшельду», – предложил я. И мы отправились…
